Жизнь и удивительные приключения Нурбея Гулиа - профессора механики

Никонов Александр Петрович

— Вы что, с ума сошли, как я могу не положить ключ под коврик? — бурно возмущалась Лора, но объяснить, почему она не могла не положить ключ под коврик, она тоже не могла.

Смог объяснить все только знакомый врач-психиатр, у которого мы попытались разузнать причину такого поведения Лоры.

— Ребята, — сказал врач, — вы хотите, чтобы место этого полковника Петрова занял кто-либо из вас? Тогда вставьте ей еще один замок, и издеваться над ее цветами будете каждое утро именно вы. Оставьте все, как есть, и пусть «негодяй» Петров продолжает издеваться над этими несчастными цветами — и он и цветы к этому уже давно привыкли!

Как-то

в конце июня, когда Лора уже жила на даче в поселке «Луч», и ездила туда после работы, она пригласила меня заехать в пятницу к ней туда и провести с ней там выходные. Но я задержался в Москве и приехал на электричке в Луч, когда было уже темно. Я сильно устал, но дорогу знал хорошо: и по тропинке через лесок к дачному поселку Дома Ученых, где был домик Лоры, ходить приходилось часто, правда, в дневное время.

Но на этот раз меня по дороге охватил жуткий страх. Я сколько мог держался, а потом побежал. Ужас подгонял меня и, передвигаясь с такой скоростью, я давно уже должен был прибыть в поселок. Но лес все не кончался. Мне казалось, что прошло несколько часов, пока я не выбрался на поле, освещенное луной. Невдалеке я заметил некое сооружение, и, приблизившись к нему, с суеверным страхом увидел, в чистом поле … огромные железные ворота, причем запертые на замок! Ни стены, ни забора — одни только ворота в никуда!

Морально и физически раздавленный, я присел около этих ворот и просидел до утра. А утром даже не стал искать дачи Лоры, а дошел до станции, сел на электричку и уехал в Москву. Я осознал, что наши с ней отношения — это дорога в никуда, и мне было об этом предупреждение. Больше мы с ней не встречались.

Вскоре я уехал в отпуск на море, а, приехав в Москву, узнал, что Лора погибла. Она почему-то шла по железнодорожному пути, не обращая внимания на гудки электрички. Поезд затормозить не успел…

А дальше идет сплошная мистика, в которую я, как представитель точных наук, не верю. Или у меня на какое-то время «поехала крыша». Я прошу перенестись со мной вместе лет на пятнадцать вперед после гибели Лоры, в дом на Таганке (да, да на той же Таганке, близ дома Лены!), где жил я уже с третьей и, по-видимому, последней моей женой Тамарой.

К нам часто заходила в гости соседская кошка Матильда. Изящнейшее создание, с телом миниатюрной черной пантеры и маленькой умной головкой египетской богини-кошки Баст. Подбородочек и кончики лапок у Матильды были белоснежные, а большие тревожные и настороженные глаза — желто-зеленые.

Когда жена кормила Матильду, кошка с достоинством принимала пищу, была аккуратна и разборчива в еде, а, закончив трапезу, долгим взглядом благодарила Тамару за угощение. Меня Матильда при жене практически не замечала — смотрела как на комод какой-нибудь, или на другую громоздкую, но неодушевленную вещь.

Но я-то знал нашу с Матильдой тайну. Стоило только жене в восемь утра выйти из дверей квартиры на работу, как Матильда черной молнией, совершенно незаметно для нее, проскакивала в квартиру. Я обычно долго, часов до десяти и даже дольше лежал в постели, а потом уж медленно поднимался и собирался на трудовой подвиг.

Так вот, с недавнего времени Матильда, незаметно для жены оказавшись в квартире, неторопливо шла ко мне и, глядя прямо мне в глаза, прыгала на кровать. Она забиралась под одеяло со стороны подушки, держа, тем не менее, голову наружу, прямо

на уровне моих глаз. И начиналось традиционное, длительное, с час и более, «смотрение» друг другу в глаза. Я не знаю, что выражали мои глаза, я этого не видел, но глаза Матильды постоянно меняли свое выражение. Это была то настороженность с каким-то жгучим интересом, то страстное любование мной с полузакрытыми глазами, то выражение лица (да, да, именно лица!) кошки принимало какой-то страдальческий оттенок, то в ее глазах начинал появляться бесенок чуть ли ни любовной игры. И все это молча! Потом Матильда с головой уходила под одеяло, и, положив голову на мою согнутую руку, засыпала. Я лежал, боясь пошевелиться, чтобы не потревожить чудное животное, и часто сам засыпал вместе с нею. Волшебные, таинственные сны обуревали тогда меня, и я сам не мог объяснить себе своего состояния.

Наконец, Матильда просыпалась, бодро соскакивала с постели, шла прямо к двери и, требовательное: «Мяу!» заставляло меня без промедления открывать дверь. День захватывал меня в круговерть событий, и я забывал о Матильде до следующего утра. Наши молчаливые встречи наедине вошли уже в привычку, как вдруг… Матильда заговорила!

А произошло это так. В наш очередной сеанс «смотрения» друг другу в глаза, я стал ощущать буквальное «очеловечивание» взгляда Матильды. Это был чисто женский взгляд, выражавший интерес с примесью некоторого смущения и легкого испуга, такой примерно, когда женщине предлагают отведать какое-то новое, неведомое для нее необычное, но дорогое и деликатесное блюдо. Ну, устрицы, там какие-нибудь, или морские гребешки с трепангами заморскими, например… Вот так смотрела на меня Матильда, и вдруг я с удивлением и ужасом узнал этот взгляд… Нет, не может этого быть, ведь ее давно нет в живых!

— Отчего же не может быть! — не раскрывая губ, промолвила, казалось бы, глазами Матильда, — жизнь ведь богаче любых мечтаний, — улыбнувшись ее улыбкой, проговорила она ее любимые слова.

Теперь сомнений не могло быть — это Лора, это моя подруга былых лет — Лора, давно трагически погибшая. Это был ее взгляд, ее улыбка, ее слова!

Разговор и прощание

И вот я смотрю Матильде в глаза и чувствую, как реальное мироощущение покидает меня.

— Лора… — пытаюсь я позвать кошку, но она перебивает меня.

— Я — Матильда, и ты хорошо знаешь мое имя! Наверное, в меня и переселилась душа Лоры, может быть, я сама ощущаю себя Лорой, но ты видишь перед собой не женщину, а кошку Матильду, и называй меня, пожалуйста, так. Особенно при жене! — насмешливо добавила Матильда, как я уже отмечал, не раскрывая рта, одними глазами.

— Хорошо, Матильда, — покорно согласился я, — но скажи мне, что теперь мы должны делать, и вообще, как это все понимать?

— А никак, — деловито ответила Матильда-Лора, если не хочешь прослыть умалишенным, не рассказывай об этом никому, особенно жене, — насмешливо, и как мне показалось, ревниво, добавила она. Мы будем иногда встречаться, наедине, разумеется, и сможем наговориться вволю. Но, как сам понимаешь, только наговориться! Если, конечно, не хочешь неприятностей!

Сказать по правде, иного, как только поговорить, мне в моем шоковом состоянии и не хотелось. И вот что «мысленно» рассказала мне в наши фантастические встречи удивительная кошка.