Жизнь Исуса Христа
Шрифт:
Предположение, что этой горою был Фавор, утвердилось в христианской церкви вековыми преданиями. Три церкви и монастырь воздвигнутые там в конце шестого века, удостоверяют непоколебимое принятие этого верования. Но многие думают, что Фавор не был местом великого Преображения.
Круглая вершина этой живописной и покрытой лесом горы, представляющей дивный ландшафт, как только путешественник приближается к северной границе долины Есдрелонской, с незапамятных времен была укрепленным и обитаемым местом [413] . Меньше чем через тридцать после этого события лет на Фафоре Иосиф возобновил существовавшую уже там крепость Ифавурион. Не в это место Иисус мог взять трех апостолов, особо их одних. Нет ни малейшего указания на то, чтобы шесть пропущенных дней проведены были в путешествии на юг от Кесарии Филипповой, где совершались последние события; напротив того, в евангелии св. Марка (9, 30) существуют явственные признаки, что Иисус проходил через Галилею, где находится
413
Иис. Нав. 19, 12, Судей 4, 6.
414
Петр. 1, 18.
Прохлада и уединение были приятны для отягощенного трудом Человека Печали, после палящего жара восточного дня и беспрестанного присутствия толпы, следовавшей за Ним даже в самых отдаленных странах. Из сравнения текстов св. Луки (9, 32, 37 и 6, 12) можно догадываться, что наступил вечер, когда Он стал подниматься на гору и с торжественною радостию в душе восходил по скату в сопутствии трех избранных свидетелей, — Петра, Иакова и Иоанна. Нет сомнения, что душа Его исполнена была не только небесного спокойствия, которое навевало на нее это уединенное общение с Небесным Отцом, но глубокого сознания, что в наступающие великие дни поддержкой Ему будет служить неземная сила и что Его просветит свет, не нуждающийся ни в солнце, ни в луне, ни в звездах. Он приходил туда для того, чтобы приготовиться к смерти, и взял с собой трех апостолов, чтоб они, будучи осчастливлены зрением Его славы, — славы как Единородного от Отца и исполненного благодатью и истиной, — окрепли сердцем, утвердились в вере и, не колеблясь, глядели на постыдные оскорбления и невыразимое унижение крестной казни.
Здесь Иисус пал на колени и начал молиться, а когда молился, вознесен был превыше печалей и бедствий мира, который отверг Его. Он преобразовался пред учениками, так что лицо Его блистало как солнце, а одежды стали белыми, как возвышающийся над Ним снег. Вокруг Его сиял блистательный ореол; вся личность дышала божественным блеском. Такое небесное сияние апостолы могли сравнить только со светом, снегом и молниею. И вот! около Него явились два человека. Когда в пустыне Он приготовлял себя к великому делу жизни, приходили и служили Ему ангелы жизни; теперь же, когда Он приготовлял себя к смерти, явились к Нему служители из могил, побежденные единственно только могилою: один из могилы запечатленной некогда рукою Господней на Него, другой из давнего покоя, которого достиг, не видя смерти. С Ним стояли Моисей и Илия и говорили об Его кончине. Когда же молитва была окончена, труд принят тогда слава с небес осияла Его и произнесено было свидетельство: Сей есть Сын Мой возлюбленный, в котором Мое благоволение; Его слушайте.
Из полного рассказа у евангелиста Луки ясно, что апостолы не были свидетелями начала этого чудесного Преображения. Всякий восточный житель, по окончании молитвы, завертывается в свою аббу (верхнюю одежду) и, легши на траве под открытым небом, в одну минуту погружается в глубокий сон. Как после в Гефсимании, так и здесь теперь апостолы уснули, будучи объяты тяжелым сном; но, внезапно пробудившись и придя в сознание, увидели и услышали сказанное.
Среди темноты ночи, изливая сильный свет на горную зелень, сияло прославленное лице Спасителя. Возле Него, в тех же самых световых волнах славы, стояли два почтенных старца, в которых они узнали или о которых услыхали, что это были Моисей и Илия. Троица эта говорила друг с другом в тишине о предстоящей кончине в Иерусалиме, о которой апостолы только что предварены были Христом.
Когда же блестящее видение стало меркнуть и величественные посетители готовы были удалиться, когда сам Господь вошел с ними в осенившее их сияние, — изумленный, пораженный и восхищенный Петр, опасаясь скорого их удаления, не зная что сказать, не зная, что Голгофа представит бесконечно высшее зрелище, не зная, что теперь исполнены «закон и пророчества», не вполне понимая, что Спаситель невыразимо выше Синайского пророка и Кармильского мстителя, воскликнул: Наставник! хорошо нам здесь быть, сделаем три кущи, одну Тебе, одну Моисею и одну Илии. Но не Петрово дело было устраивать вселенную для своего удовольствия. Ему надо было научиться, что мысль голгофская выше мысли Фаворской. Не в облаке славы, не в огненной колеснице, не между Моисеем и Илиею должен уйти от них Иисус, но с руками,
Им страшно было встать и даже пошевелиться, но Иисус, — Учитель их, — подошел, прикоснулся к ним и сказал: встаньте и не бойтесь.
Вместе с рассветом они стали сходить с холма, но Иисус запретил им кому-либо рассказывать о событии, пока Он не воскреснет из мертвых. Видение было только для них и затаено ими в глубине их сердец в полном молчании. Рассказать об нем другим апостолам значило бы возбудить в тех зависть и удовлетворить своему себялюбию. До воскресения это событие не имело никакого значения для утверждения в вере и могло бы только затемнить понятие о том, в чем состоит дело Спасителя на земле. Они сдержали Христово повеление, но никак не могли составить себе ясного понятия относительно Его намека о воскресении, а только спрашивали один у другого: что значит воскреснуть из мертвых? Другой серьезный вопрос теснился в их умы. Они видели Илию и познали яснее, что Учитель их есть Христос. Но ведь и книжники говорят, что сначала должен прийти Илия и обновить все: не имеют ли они действительно поддержки в пророчестве Малахии? [415] тогда Спаситель кратко доказал им, что Илия пришел, не был узнан и подвергнут народом той же самой судьбе, которая вскоре свершится над Тем, о ком он возвещал. Тогда-то апостолы поняли, что Он говорил им об Иоанне Крестителе.
415
Малах. 4, 5.
ГЛАВА XXXVII
Беснующийся отрок
Контраст между миром, славою, небесным общением на горе и смятением, бешенством и неверием, которые встретили Ииусуса и апостолов, когда они спустились на уровень человеческой жизни, поражает воображение каждого читателя Евангелия [416] . Эту картину небесного спокойствия и земных смут изобразила и обессмертила кисть Рафаэля.
Во время их отсутствия совершилось событие, которое привело прочих учеников в испуг и смущение. Толпа народа с книжниками во главе, приставая со спорами и шумными возгласами, теснила небольшую группу избранных друзей Христовых.
416
Матф. 17, 14–21. Марк. 9, 14–29. Лук. 9, 37–45.
Но в этот самый момент народ завидел Иисуса. Его вид, Его необыкновенное величие, Его лучезарный взор исполнял благоговейного к нему чувства окружающих, и народ бросился Его приветствовать. О чем спорите с ними? спросил Он спокойно у книжников. Но, с одной стороны, книжникам стыдно было признаться в своих действиях, с другой — ученики Иисусовы глубоко сознавали свое маловерие и неудачу, чтобы осмелиться отвечать. Тоща выделился из толпы человек, который, преклонив колени пред Иисусом, вскричал громким голосом, что он отец единственного сына, в котором демонское влияние проявляется падучей болезнью, сопровождаемою в самых сильных ее припадках немотою, атрофией и манией самоубийства. Он принес несчастного страдальца к ученикам для изгнания злого духа, и их неудача вызвала несмешки книжников.
Это событие крайне опечалило Иисуса. О, род неверный и развращенный! воскликнул Он, доколе буду с вами? доколе буду терпеть вас? приведите его ко Мне сюда. Мальчик был приведен, и как только увидел Иисуса, то в то же мгновение в нем возобновился припадок болезни. Упав на землю в страшных конвульсиях, он катался с пеною у рта. Еще ни разу не приходилось Иисусу исцелять страдавших подобного рода упорной и сильной падучей болезнью.
Чтобы оставить сильнейшее впечатление ужаса этого зрелища в толпившемся народе, чтобы они уразумели, что неудача происходила не от Него, — Иисус медлил. Он хотел этим временем вызвать, заставить выразиться и утвердить колеблющуюся веру приведенного в трепет просителя.
Как давно это сделалось с ним? спросил Он.
С детства, отвечал отец, и многократно дух бросал его и в огонь и в воду, чтобы погубить его; но, если что можешь, сжалься над нами и помоги нам.
Если сколько-нибудь можешь веровать, отвечал Иисус, как бы возвращая ему обратно его слова, все возможно верующему.
Тогда безнадежный отец испустил крик, повторяемый досель миллионами, и близко применимый к веку, подобно нашему неимеющему веры и потрясенному скептицизмом: верую, Господи! помоги моему неверию!