Жизнь как цепочка обстоятельств (сборник)
Шрифт:
Света руководила ужином с не меньшим артистизмом, чем Саша дирижировал общим настроением. Она незаметно и ловко подавала на стол новые угощения, удивляя гостей кулинарными чудесами и успевая как бы предугадывать их желания. Так что очарованные родители жениха чувствовали себя в гостях решительно как на празднике жизни и вовсе не торопились уходить.
Единственным человеком здесь, которому не пировалось в этот вечер, была Марина. Нежданная гостья явно чувствовала себя не в своей тарелке. Будущие родственники наперебой хвалили «дивную пару» – Сашу и Свету, а Марина ерзала на месте и ожидала малейшего повода, когда уже можно будет наконец вскочить и под предлогом провожания увести отсюда
Наконец новая родня засобиралась. Марина тут же вскочила, с кривоватой улыбкой прощаясь с хозяйкой.
– Я провожу! – воскликнул Александр с любезностью завзятого гостеприимца. Дети тоже оделись, чтобы довести питерских родителей до гостиницы. Все расцеловались, разобнимались – и, покинув Светлану, из последних сил имитирующую в прихожей радостное возбуждение, направились в разные стороны. Компания из пары провожаемых и пары провожающих, еще оглядываясь на ходу и размахивая приветственно руками, двинулась ловить такси до отеля; а пара как бы провожаемой с как бы провожающим, тоже активно машущим в ответ, повернула в сторону дома Марины.
Дальше все сложилось по Светиному плану: Таня с Владом скоро вернулись, но сразу шмыгнули в свою комнату, так что то, что Сашка остался ночевать у Марины, замечено не было. Все признаки развала семьи были скрыты. А Света, совершенно изнуренная вынужденным спектаклем, долго сидела в оцепенении на кухне, прежде чем заставила себя заняться уборкой и посудой. Легла она поздно, и сон к ней не шел. Она думала о Тане, о ее женихе, который ей в целом понравился. Думала о его родителях – хорошие вроде люди, интеллигентные… И только о Саше думать не могла, дурнота, вполне физическая дурнота подкатывала к горлу, едва Светины мысли касались блудного мужа, – и она от них отворачивалась к безопасным мыслям о дочери. Думать о свадьбе пока тоже не хотелось – Света чувствовала неизбежную связь этих размышлений с Сашей – и тоже уклонялась – авось успеется.
На другой день – и чего им только не ходится по музеям?! – новые родственники опять пришли к Марине. К тому моменту бывший муж уже тоже явился, слава богу, один. И они опять посидели. И Саша со Светой снова сыграли спектакль, полный содержательного юмора, хлебосольства и очень правдоподобной душевности.
Я не знаю, как это все опять выдержала. Я точно была на пределе. Меня даже спросила будущая сватья – не заболела ли. И я отвечала ей, что так, голова, мол, немножко, пальцы к виску прижала для наглядности. Но просила ее внимания не обращать, у меня, дескать, это бывает. И мне сразу легче стало – можно же уже и похалтурить в имитировании этого нашего семейного счастья, – ведь голова все-таки, причина-то уважительная. Но несмотря на такое расслабление, гости наши, как стали прощаться, нахвалиться на нас не могли. И все приговаривали: ну до чего ж вы пара хорошая! Это про нас с Сашкой… «Какая же прекрасная пара, – не унималась сватья. И добавляла: – Дай бог, чтобы у наших детей все было вот точно так же» А я прямо дергалась от таких пожеланий и про себя шептала: «О, не дай бог! Только не это».
Гости наконец уехали. Саша топтался у двери.
– Ну… я пошел?
– Давай. – Света мечтала о той минуте, когда она останется одна. Прислонилась к стене, сил совсем
– Светк… Ты какая-то бледная… Да нет, Свет, ты не бледная, ты зеленая… Света, что?!
Она сползла по стене, голова кружилась, в глазах темно. Кажется, болел живот. И тошнило. Она только теперь поняла, что тошнило ее со вчерашнего вечера постоянно. Просто почувствовать это как физическую неприятность не пришлось – слишком уж сильным было моральное насилие над собой, и тошнота казалась только признаком этих чрезмерных переживаний.
Саша звонил в «скорую». Кричал в трубу адрес, год рождения спутал… Нервничал, конечно. Она успела подумать, что давно он о ней не заботился. Но не ощутила ни капли удовлетворения от этого внезапного беспокойства за ее здоровье. Сознание ускользало…
Очнулась Света в машине «Скорой помощи».
– Как вы себя чувствуете? – спросил врач. – Вы меня слышите?
– Угу, – промычала Света в ответ. Отвечать более внятно было как-то лень. Она чувствовала себя тряпичной куклой.
– Что болит? – не отставал врач.
– Всё…
– Здесь больно?
– Угу.
В приемном покое ее не задержали, сразу анализ крови – и на операционный стол.
– Что там у меня? – спрашивала она у сестер, пока ей перед началом операции привязывали обычным порядком руки и ноги.
– Аппендицит, – дружелюбно кивнула сестра. – Сейчас доктор сделает укольчик, и все будет хорошо.
«Аппендицит… – успела вяло удивиться Света. – Неужели на нервной почве? Разве так бывает…»
– Ну что, проснулась, красавица?
Света разлепила глаза. И снова закрыла. «Танюшка… У Танюшки все хорошо… Встретили… Проводили… Будет свадьба…» – замигало в голове.
– Как вы себя чувствуете, Светлана? – настаивал врач. – Вы меня слышите?
– Да.
– Как самочувствие?
– Вроде… нормально.
– «Скорая» вас привезла вовремя. Еще бы чуть-чуть – и перитонит. Едва успели. Живот-то давно болел?
– Он и не болел вовсе, – с трудом ворочая языком, промямлила Света.
– Ну все. Лежите отдыхайте, – врач похлопал рукой по одеялу и встал.
– Доктор, – позвала Света. – А бывает аппендицит на нервной почве?
– Аппендицит? Что-то новенькое. Но вообще-то – все в жизни бывает. А тем более на нервной почве.
– Серьезно?
– Если серьезно, то сильный или затяжной стресс в принципе может запустить любой дремавший процесс.
Света закрыла глаза и попыталась обдумать свое положение. При первой же попытке к горлу снова подкатила волна тошноты. «Почему это? – подумала. – Ах да, Саша… Меня тошнит от него? Неужели?»
– Доктор, – позвала она. – Меня тошнит вроде бы.
– Ничего. Сейчас это уже ничего, это от наркоза. Отдыхайте.
Она преодолела спазм. Лежала – размышляла. Ну, что делать? В самом деле, вполне обычная семейная картина. Ну ушел. Ну и ладно. Не это же главное. Главное – Танюшка… Танюшка уехала… Владик мальчик хороший, и родители милые. Вот и слава богу…
Но и мысли о Танюшке почти не задевали. «Буду спать, – решила Света, – устала».
Но когда, когда это все-таки началось? Теперь и не вспомнишь. Только не всегда я жила так убого. И не всегда себя чувствовала такой неудачницей. Было время – я была счастливой женой, матерью, хозяйкой в доме, нужной, любимой. А еще раньше, давно – была студенткой, отличницей, была любимицей, радовалась жизни и радовала глаз. И когда это стало меняться? Когда, когда это началось? Особенно мучает вопрос: где начало разрушения той жизни? И он мне важнее даже, чем почему. А может быть, это один и тот же вопрос – только по-разному упакован.