Жизнь Клима Самгина. "Прощальный" роман писателя в одном томе
Шрифт:
— Вы хотели немножко революции? Ну, так вы будете иметь очень много революции, когда поставите мужики на ноги и они побегут до самых крайних крайностей и сломит вам голову и себе тоже.
— Не верю пророчествам, — пробормотал Брагин, а Варвара, поощрительно кивая головой, сказала;
— Нет, это очень, очень верно!
Депсамес обратился к ней; в одной руке у него сверкала вилка, в другой он держал кусок хлеба, — давно уже держал его, не находя времени съесть.
—
Самгин видел, что еврей хочет говорить отечески ласково, уже без иронии, — это видно было по мягкому черному блеску грустных глаз, — но тонкий голос, не поддаваясь чувству, резал уши.
— И очень просто быть пророками в двуглавом вашем государстве. Вы не замечаете, что у вашего орла огромная мужицкая голова смотрит направо, а налево смотрит только маленькая голова революционеров? Ну, так когда вы свернете голову мужика налево, так вы увидите, каким он сделает себя царем над вами!
«Всесветные умники, — думал Самгин, слушая речи, досадно совпадавшие с некоторыми его мыслями. — Критикуют, поучают, по праву чужих… Гейне, Марксы…»
Наткнувшись на слова «право чужих», Самгин перестал слушать.
— Если общество не ценит личность, оно вооружает ее правом враждебного отношения к обществу…
Два слова, развернутые в десять, обнаружили скрытый в них анархизм. Это было неприятно. Депсамес, размахивая рукой с куском хлеба в ней, говорил Варваре:
— Евреи — это люди, которые работают на всех. Ротшильд, как и Маркс, работает на всех — нет? Но разве Ротшильд, как дворник, не сметает деньги с улицы, в кучу, чтоб они не пылили в глаза? И вы думаете, что если б не было Ротшильда, так все-таки был бы Маркс, — вы это думаете?
Варвара нашла, что это очень остроумно, и засмеялась, а Брагин смотрел на Самгина, смущенно улыбаясь, беспокойно раскачивая на стуле длинное тело свое; он, кажется, даже подмигивал и, наконец, спросил:
— Можно вас на два слова?
Перешли в кабинет, и там Брагин вполголоса торопливо заговорил:
— Вы простите, что я привел его, — мне нужно было видеть вас, а он боится ходить один. Он, в сущности, весьма интересный и милый человек, но — видите — говорит! На все темы и сколько угодно…
Самгин давно уже не видел Брагина таким самодовольным, причесанным и блестящим.
— Я зашел предупредить вас, — вам бы следовало уехать из Москвы. Это — между нами, я не хочу тревожить Варвару Кирилловну, но — в некоторых кругах вы пользуетесь репутацией…
Он замолчал, ожидая, что Самгин спросит его о чем-то; но Клим, раскуривая папиросу, не спрашивал. Тогда Брагин продолжал, еще
— Депсамес — не ошибается: социалисты сыграли в руку крайним правым — это факт! Депсамес кричал в столовой:
— Ну, так это будет — на одной ноге новый сапог, на другой — старый лапоть…
— Вы не можете себе представить, какое настроение создалось в Москве, — шептал Брагин. — Москва и баррикады… это хоть кого возмутит! Даже простой народ — например, извозчики…
— Я — понимаю, — сказал Самгин, улыбаясь. — Баррикады должны особенно возмущать извозчиков…
— Нет, отнеситесь серьезно, — просил тот, раскачиваясь на ногах. — Люди, которые знают вас, например Ряхин, Тагильский, Прейс, особенно — Стратонов, — очень сильная личность! — и — поверьте — с большим будущим, политик…
— От них надобно прятаться? — спросил Клим, глядя в глупое и вдруг покрасневшее лицо Брагина, — вздернув плечи, Брагин обиженно и погромче сказал:
— Я счел моим долгом, по симпатии, по уважению…
— Искренно благодарю вас, — торопливо проговорил Самгин, пожимая его руку, а Брагин, схватив его ладонь двумя руками и сильно встряхивая все три, взволнованно шептал:
— Вы представить не можете, как трудно в наши дни жить человеку, который всем хочет только добра… Поверьте, — добавил он еще тише, — они догадываются о вашем значении…
Кивая маленькой головкой ужа, он выскользнул в столовую, а Самгин, глядя в его длинную, гибкую спину, подумал:
«Не знает, с кем идти, кому служить».
Это напомнило Макарова и неприятную беседу с ним. В столовой мягко смеялся Депсамес, а Варвара с увлечением повторяла:
— Это удивительно верно, совершенно верно! Самгин посмотрел в окно — в небе, проломленном колокольнями церквей, пылало зарево заката и неистово метались птицы, вышивая черным по красному запутанный узор. Самгин, глядя на птиц, пытался составить из их суеты слова неоспоримых фраз. Улицу перешла Варвара под руку с Брагиным, сзади шагал странный еврей.
Когда стемнело, явился Алексей Гогин, в полушубке и валенках; расстегивая полушубок, он проворчал:
— Какая антипатичная прислуга у вас, глазки — точно у филера.
Простуженно кашляя, он сел к столу и спросил:
— Нет ли водки?
А выпив рюмку, круто посолил кусок хлеба и налил еще.
«Как в трактире», — отметил Самгин. Пережевывая хлеб, Гогин заговорил:
— Просим вас, батенька, съездить в Русьгород и получить деньги там, с одной тети, — к слову скажу: замечательная тетя! Редкой красоты, да и не глупа. Деньги лежат в депозите суда, и есть тут какая-то юридическая канитель. Можете?