Жизнь коротка
Шрифт:
Он обратился за помощью к кораблю. Корабль убаюкивал его в колыбели из серебряных нитей, вводил в его вены холодные капельки неведомых лекарств. Он еще глубже погружался в сон, но все равно к нему прорывались драконы, чудища и василиски, нашептывая издевательства и оскорбления. ПРЕДАТЕЛЬ, ПРЕДАТЕЛЬ, ПРЕДАТЕЛЬ. КАК СМЕЕШЬ ТЫ КРЕПКО СПАТЬ ПОСЛЕ ТОГО, ЧТО СДЕЛАЛ?
— Послушай, — сказал он как-то утром Лидии, — они убили бы меня в первый же час. Не существовало ни единого шанса
— Никакого, Том. Ты поступил умно.
— Но я вернопоступил, Лидия?
— Отец, у тебя не было выбора, — вмешалась Линкс. — Одно из двух: бежать или погибнуть.
Войтленд бродил по кораблю. Как мягки стены, как красива обивка! Умиротворяющие образы скользили по потолку. Чудесные сады радовали душу. У него были книги, игры, музыка…
Каково сейчас в подполье?
— Нам не нужны мученики, — убеждал он Платона. — Благодаря хунте их и так будет много. Нам нужны лидеры. Какой толк от мертвого руководителя?
— Очень мудро, мой друг. Вы сделали себя символом героизма — далекого, совершенного, недосягаемого, в то время как ваши коллеги ведут борьбу. И можете вернуться и послужить своему народу в будущем. Польза же от мученика весьма ограниченна, связана с определенным моментом, не правда ли?
— Вынужден с вами не согласиться, — вкрадчиво возразил Овидий. — Если человек желает быть героем, ему надо твердо стоять на своем и не бежать от последствий. Но какой разумный человек желает быть героем? Вы правильно сделали, друг Войтленд! Идите, пируйте, веселитесь, живите долго и счастливо!
— Ты издеваешься надо мной! — обвинил он Овидия.
— Я не издеваюсь. Я утешаю. Я развлекаю. Но не издеваюсь.
Ночами его преследовал колокольный звон, далекий смех. Воспаленным воображением владели смутные фигуры, ведьмы, упыри.
— Помогите мне! — взмолился он. — Зачем я брал вас с собой, если от вас нет помощи?
— Мы стараемся, — ответил Хемингуэй. — Мы согласны, что ты поступил разумно.
— Все это слова, чтобы меня успокоить. Вы не искрении…
— Лучше сформулировать иначе, — деликатно вмешался Хуан. — Том, ты был обязан спасти себя. Таким образом, ты внес неоценимый вклад в наше общее дело. Ведь нас всех, возможно, уже уничтожили.
— Да, да.
— Так чего бы ты добился, оставшись? Своей смерти? Ну, отвлекись от ложного героизма! — Хуан покачал головой. — Руководитель в изгнании лучше, чем руководитель в могиле. Ты можешь направлять борьбу с Ригеля, если нас нет. Главное — чувствовать динамику ситуации.
— Ты объясняешь так логично, Хуан…
— Мы всегда понимали друг друга.
Войтленд
— А ты что скажешь? Что мне надо было делать — оставаться или уходить?
— Может быть, оставаться, может быть, уходить. Как я могу решать за тебя? Безусловно, практичнее было спастись. Остаться было бы драматичнее.
— Марк?
— Я бы дрался до конца. Зубами, ногтями… Но это я. Наверное, ты поступил правильно, папа. То есть для тебя это правильно.
Войтленд нахмурился.
— Перестань говорить загадками. Скажи прямо — ты меня презираешь?
— Ты же знаешь, что нет, — ответил Марк.
Кубики утешили его. Вскоре он стал спать более крепко, обрел покой.
— В последние дни тебе лучше, — заметила Лидия.
— Наконец отделался от сознания вины, — проговорила Линкс.
— Стоило лишь по-другому взглянуть на внутреннюю логику событий, — сказал Хуан. — Надеюсь, теперь тебе все ясно? Может быть, ты думал, что боишься, думал, что спасаешься бегством, но на самом деле ты оказывал услугу республике.
Войтленд ухмыльнулся.
— То есть я поступил правильно, исходя из неправильных соображений?
— Именно. Именно.
— Главное — что ты можешь внести большой вклад в наше дело, — раздался голос отца. — Ты еще молод. У тебя есть время вернуть утраченное.
— Да. Безусловно.
— А не погибнуть героической и бессмысленной смертью, — заключил Хуан.
— С другой стороны, — внезапно сказал Марк, — ты планировал свое спасение загодя. Специально готовил записи, выбирал знаменитостей, которых хотел взять…
Войтленд нахмурился.
— Что ты этим…
— Словно давно принял решение броситься наутек при первых признаках опасности, — продолжила Линкс.
— Их слова не лишены смысла, — сказал отец. — Одно дело — разумная самозащита, и совсем другое — неумеренная забота о собственном благополучии.
— Я не хочу сказать, что тебе следовало остаться и погибнуть, — промолвила Лидия. — Я такого никогда не скажу. Но все равно…
— Погодите! — возмутился Войтленд. Кубики неожиданно оборачивались против него. — Что вы несете?!
— Ну и уж из чисто спортивного интереса… — продолжал Хуан. — Если бы стало известно, как заблаговременно ты готовил путь к спасению, с какими удобствами ты направляешься в изгнание…
— Вы должны помогать мне! — закричал Войтленд. — К чему все это? Чего вы хотите добиться?
— Ты знаешь, что мы любим тебя, — сказала Лидия.
— Нам больно видеть твое заблуждение, — произнесла Линкс.
— Разве ты не собирался бежать? — спросил Марк.