Жизнь Кости Жмуркина, или Гений злонравной любви
Шрифт:
Впрочем, на Корыто, кроме больших звезд и алкоголизма, нажившего на службе еще геморрой, простатит и целый букет других хворей, это никакого впечатления не произвело.
«Печенку и ту видно», – неодобрительно подумал он.
Глава 7
Униженные и оскорбленные
Костя, успевший за неделю стать ветераном камеры, лежал в одиночестве на почетном месте под нарами. На самих нарах лежать было невозможно – они были сварены из железных прутьев, отстоящих друг от друга на пядь. Несмотря на дневное время, камера
Специфическая вонь, присущая темницам всех времен и народов, давно перестала донимать Костю. Он уже сам стал частичкой своей тюрьмы, насквозь пропитавшись ее запахами и постигнув ее нехитрую философию.
Ни на допросы, ни тем более на работу Костю не водили, а спать он почти не мог – стоило прикрыть глаза, и сразу возобновлялся кошмар, который он пережил в первую же ночь пребывания здесь, когда двое звероподобных, изукрашенных наколками подонков едва не вытряхнули из него душу, основательно попортив при этом телесную оболочку. У Кости болел сломанный нос, зудели рассеченные брови, ныл сколотый зуб. Уши были на месте, но формой напоминали оладьи. На косточках пальцев не осталось кожи – видно, и мучителям его перепало на орехи. Несколько дней он с ужасом ждал возвращения негодяев, но потом узнал, что тех сразу после суда под конвоем увезли в область.
Публика в камере менялась постоянно и в своем большинстве представляла ту часть человечества, на которую махнул бы рукой самый закоренелый гуманист. Да и сами они, погрязшие во вшах и всех мыслимых пороках, давно поставили крест на своей жизни. Опасаясь стукачей, Костя старался ни с кем без особой нужды не разговаривать.
Ближе к полудню в дверях заскрежетал ключ и в камеру втолкнули нового обитателя. Это был первый человек в шляпе, которого встретил здесь Костя. Похоже, и галстука он не чурался, но этот предмет туалета, равно как шнурки и брючный ремень, перед помещением в КПЗ изымался. С удивлением глянув на Костю, человек в шляпе присел на угол нар, но тут же встал, потирая зад.
– А стулья тут не предусмотрены? – поинтересовался он.
– Только по праздникам, – буркнул Костя, вспомнив, как в первый вечер его одурачили с этими самыми стульями.
Когда сразу после ужина постовой постучал в железную дверцу кормушки и приказал всем выходить в коридор, один из рецидивистов, до того относившийся к Косте довольно лояльно, доходчиво объяснил ему, что сейчас всех обитателей КПЗ поведут на просмотр телевизионных передач. «Да только вот беда, – вздохнул он. – Стульев здесь никогда не хватает. Ты, как только дверь откроется, быстренько выскакивай, хватай первый попавшийся стул и беги до самого конца коридора».
Костя, наивно полагая, что ему желают добра, пулей вылетел из камеры и заметался в поисках вожделенных стульев. А имелись они только в одном месте – в маленькой комнатушке, на стенах которой висели приборы охранной сигнализации и рамочки со всякими инструкциями. Прихватив сразу пару стульев, он как угорелый
– Не возражаете? – Новоприбывший постелил плащ на пол и залез под нары.
Костя на это только пожал плечами. Некоторое время новичок всматривался в Костино лицо, а затем спросил:
– Кто это тебя так, брат?
– Не твое дело.
Несмотря на столь грубый ответ, шляповладелец покинул плацкартное место и принялся стучать в дверь.
– Ну чего тебе? – раздраженно спросил постовой.
– Здесь человек нуждается в срочной медицинской помощи. Вызовите врача.
– Перебьетесь, блатнюги.
– Брат, если ты лишен возможности вызвать врача, то принеси аптечку. У вас она должна быть.
Кормушка открылась, и щербатый постовой уставился на Костиного доброхота, как на заморское животное.
– Ты что, в санаторий попал? – рявкнул он. – Не положено арестованным лекарственные препараты выдавать.
– Почему не положено? – Новичок говорил неторопливо, но как-то очень проникновенно. – Кто это, брат, тебе такую глупость сказал?
– Инструкция сказала, – отрезал постовой, но от кормушки не отошел.
– Человека без медицинской помощи тоже не положено оставлять. Что выше, закон или твои инструкции?
– Вызывайте начальника.
– Брат, меня и ты вполне устраиваешь. Разве ты не человек? Разве тебя не мама родила? Разве у тебя детей нет?
Некоторое время они молча смотрели друг на друга, потом постовой, у которого обычно и щепотки соли нельзя было выпросить, смешался и, что-то недовольно бурча, ушел, но почти сразу вернулся, неся картонную коробку из-под обуви. Губной помадой на ней был намалеван красный крест.
– Ты врач, что ли? – спросил Костя, глядя, как его сокамерник быстро сортирует лекарства.
– Почти, – ответил тот. – Можешь, брат, звать меня Ермолаем.
– Костя, – скромно представился Жмуркин.
«Почти врач» Ермолай ловко обработал его ссадины перекисью водорода, смазал какой-то мазью кровоподтеки, к левому уху пластырем прикрепил марлевую салфетку, а напоследок заставил Костю проглотить горсть разноцветных таблеток.
– Сейчас тебе станет лучше, – сказал он, поглаживая Костину руку.
И действительно, тому сразу полегчало. Не только боль поутихла, но и на душе как-то посветлело.
– За что сидишь? – задал он новому знакомцу сакраментальный зэковский вопрос.
– Незаконное врачевание лепят, – беззаботно сообщил Ермолай. – Я, брат, не сторонник официальной медицины. Исцеляю руконаложением, заговорами, внушением.
– А гипнозом владеешь?
– В общих чертах.
– Загипнотизируй постового. Сбежим отсюда.
– Я его слегка уже загипнотизировал. Разве ты не заметил? Только мне бежать незачем. Думаю штрафом отделаться. Да и куда я от семьи, от хозяйства денусь? А ты, брат, видать, серьезно влип?