Жизнь Кости Жмуркина, или Гений злонравной любви
Шрифт:
Вечер и добрая часть ночи прошли в веселом застолье, а утром начались суровые будни. На весь корпус функционировал только один умывальник с пятью кранами, а туалет вообще был забит досками крест-накрест.
Поскольку собственная столовая по причине все того же ремонта бездействовала, слушателей строем повели в городское кафе, до которого было не меньше километра.
Шли по проспекту, под замечания горожан типа: «Опять к нам этих тунеядцев со всего света пригнали!» Жирная грязь, натасканная из боковых улиц, покрывала асфальт толстым слоем, и при каждом шаге
Кафе носило весьма символическое название «Дружба» и снаружи выглядело как кавалерийский манеж. (Изнутри, к слову говоря, оно выглядело в том же духе, только пол был не из опилок, а из керамической плитки.)
Надо полагать, что для местного общепита договор с учебным центром был величайшим благом, позволяющим безо всякого труда выполнить финансовый план.
Слушатели – люди дисциплинированные. Это вам не привереды, которые заявились в кафе, сжимая в кулаке свои кровные семьдесят копеек. Эти все сожрут, благо деньги уплачены вперед. Так почему бы им не скормить неликвиды, давно загромождавшие склады и подвалы? Соленые огурчики отмыть от плесени; в мясо, сто раз замороженное и размороженное, добавить побольше чеснока и перчика; прогорклую муку лишний раз просеять; рыбу проветрить; давно подлежащие списанию сухофрукты – перебрать.
Материализованный результат этих умозаключений и был представлен на дегустацию слушателям. Комья манной каши выглядели словно застывшие плевки верблюда-драмодера. Котлеты с гарниром из перловки могли убить аппетит даже у знаменитого обжоры ефрейтора Балоуна. Компот походил на подкрашенную марганцовкой водопроводную воду. Кроме того, порции были просто мизерными. Можно было подумать, что здесь собираются кормить не матерых мужиков, а младшую группу детсада.
Костя, в армии привыкший и не к такому, покорно принялся за еду. Его примеру последовали почти все славяне, за исключением только язвенников. Прибалты, априорно не ожидавшие от советской власти ничего хорошего, тоже вели себя сдержанно. Возмутились одни только кавказцы, тут им надо отдать должное.
Манная каша полетела на пол, котлеты – в официантов. На шум примчался директор кафе. Спустя четверть часа по вызову прибыл начальник учебного центра – честный, но чересчур зажившийся на этом свете, сентиментальный от старости полковник. Последним членом триумвирата стала заведующая производством, чей здоровый цвет лица сразу наводил мысль о преимуществах домашнего питания.
Слушателей, в особенности кавказцев и горячо их поддержавших хохлов, кое-как успокоили. Затем стали изучать калькуляцию. Сразу выяснилось, что в «продуктах вложения» имеет место пересортица, а технология приготовления нарушена по вине неопытных поваров, недавно закончивших кулинарное училище. А вот недостаточная величина порций связана с тем, что еще не на всех слушателей поступили продовольственные аттестаты. Поэтому семьдесят порций приходится делить на сто человек.
Поправить все эти недостатки было обещано в самое ближайшее время. И действительно, дней через пять, когда слушатели уничтожили все залежавшиеся съестные припасы, кормежка слегка улучшилась. Однако кавказцы в кафе «Дружба» больше не показывались. Продукты они приобретали на рынке за собственные
Косте приятно было иногда вдохнуть вечерком аромат шашлыка и запах хванчкары.
Глава 12
Будни и праздники
Коренное население республики приходилось ближайшей родней тем племенам, которые в русских летописях называются «чудью белоглазой». Между собой они делились на три обособленных народа – шокчи, мокчи и мерзь. Почему-то их языки сильно разнились между собой. Соответственно центральная республиканская газета издавалась в трех вариантах – «Шокча Правда», «Мокча Правда» и «Мерзя Правда». Шрифт везде был русский, но ни единого слова, кроме пресловутой «Правды», Костя разобрать не мог, как ни старался.
От смешения аборигенов с лихими людьми (которых начали ссылать сюда еще в допетровские времена), а впоследствии и с зэками образовался довольно симпатичный и дружелюбный народ. Курсантов, в отличие от своей собственной милиции, они уважали и жалели. Входили, так сказать, в положение. Если какой-нибудь подвыпивший курсант засыпал вдруг прямо в канаве, его обязательно доставляли под родную крышу – когда волоком, а когда и на тачке. А уж отказать приезжему в ласке для местной девушки было просто позором.
В промтоварных магазинах было пустовато даже по отечественным меркам, зато мясные отделы гастрономов поражали своим изобилием.
– Ничего особенного, – объясняли такой феномен продавцы. – Неурожай у нас. Вот и забили в колхозах всю скотину, поскольку кормить нечем. А весной не будет ни мяса, ни молока.
Учение продвигалось туго. То не хватало преподавателей, то учебных пособий, а иногда вообще объявляли аврал и всех слушателей бросали на разгрузку цемента или рытье траншеи под теплотрассу. Да и чему можно было учить Василь Васильевича, о милицейской службе знавшего больше, чем сам министр внутренних дел, или гиганта Аугуста, из трех русских слов понимавшего лишь одно.
Между тем гнилая осень с непривычной быстротой переходила в студеную зиму. Котельная грела еле-еле, и слушателям теперь приходилось спать одетыми. А тут еще кому-то из местных начальников пришла в голову мысль привлечь заезжую милицию к патрулированию города, ведь как-никак приближались славные октябрьские праздники, в преддверии которых нельзя было допустить ни одного чрезвычайного происшествия.
В первый же вечер Костя был направлен на дежурство в самый отдаленный и беспокойный район города – Гадиловку. Можно было подумать, что тень Быкодерова незримо витает где-то рядом, строя своему подопечному все новые и новые козни.
В условленном месте его поджидал местный участковый, одетый в полушубок и шапку-ушанку. Костя рядом с ним смотрелся как клоун – нос покраснел от мороза, фуражечка натянута глубоко на уши, ноги отбивают чечетку. Участкового это нисколько не удивило. К чудачествам иногородних курсантов тут давно привыкли.
Они познакомились.
– Ты откуда будешь? – поинтересовался участковый сиплым голосом.
Костя, прикрывая от стужи лицо ладонью, назвал место своей службы.
– Это где-то на Украине? – немного подумав, переспросил участковый.