Жизнь Кости Жмуркина
Шрифт:
– То-то и оно, – печально вздохнул Костя. – Боюсь, как бы моя симпатия им боком не вылезла. Ни слова не напечатают. Или вообще потеряют интерес к литературе.
– А в чем дело? Загадками говоришь, гражданин Кронштейн.
– Ох, не лезьте в душу… Так уж я устроен, что порядочным людям от меня одни только неприятности. Разве забыли печальную судьбу своего журнала?
– Насчет журнала это разговор особый… Тут мы сами виноваты. Зарвались. Ну а насчет всего остального… – Рабинович на мгновение задумался. – Если опасаешься с порядочными людьми дружбу водить, присоединяйся, так сказать,
– Разве он еще жив? – скорее ужаснулся, чем удивился Костя.
– Мало того – процветает. Переделал все старые романы на новый лад и даже опубликовал новинку под названием «Полная пустота». Надо думать, книга сугубо автобиографическая. Ну как, подходит тебе такая компания?
– Вполне! Да только кто меня туда возьмет?
– Ничего себе! Туда и не таких берут. Уже больше сотни желающих записалось. По одной только рукописи принимают. А у тебя как-никак публикации имеются.
– Про допризывника на Марсе?
– Какая разница! Сам Топтыгин пишет про то, как Илья Муромец и Добрыня Никитич помогали комсомольцам-добровольцам достраивать БАМ.
– Не знаю даже… – задумался Костя. – Заманчиво. Да только как бы на всю жизнь не замараться…
– Э-э-э, да ты, дорогой, из себя, похоже, чистоплюя корчишь. В литературной среде это как-то не принято. Даже Пушкин при случае не гнушался с Булгариным или Кукольником шампанского выпить, хотя и знал, с кем имеет дело. Сам стихи верноподданнические кропал, чтобы к императору подольститься. Клеветников России журил… А уж про современных писак я и не говорю. Все замараны. Даже великие. Ты же у нас, гражданин Кронштейн, пока еще ноль без палочки. Тем более на мели сидишь. А там гонорары очень даже неплохие обещают.
– Например? – сразу навострил уши Костя.
– До тысячи рублей за лист.
– За лист? – ужаснулся Костя, никогда не державший в руках больше пары сотен.
– Ты не понял. Имеется в виду так называемый печатный лист. Это двадцать два – двадцать четыре листа машинописного текста…
–А-а-а… Но все равно много.
– Немало. Некоторые члены Союза писателей столько не получают. Так ты согласен?
– Согласен… Если вы, конечно, не шутите.
– С чего бы мне вдруг шутить? Надеюсь, с первого гонорара нальешь?
– Обязательно! – горячо заверил его Костя.
– Протекция моя в тех кругах веса не имеет, но я тебя научу, что делать. Все остальное будет зависеть только от тебя…
ГЛАВА 2. БОЛЬШИЕ ОЖИДАНИЯ
Литературная организация, в которую намеревался вступить Костя, носила довольно странноватое название – ТОРФ. Не нужно было долго ломать голову, чтобы расшифровать эту аббревиатуру, Творческое объединение российских фантастов.
Торф, конечно, не уголь, подумал Костя. Однако жар тоже дает. Под жаром он подразумевал гонорары, с помощью которых собирался решить свои финансовые проблемы. (Их накопилось
О моральной стороне проблемы он старался не думать. Вполне возможно, что Чирьяков, Савлов, Топтыгин и вся их бражка процветали не без влияния Костиного презрения (говорить о ненависти не приходилось, не те это были объекты). Ну а если ближайшее знакомство с этими акулами пера вызовет вдруг у Кости светлое чувство любви и уважения, то расстановка сил в отечественной фантастике изменится самым коренным образом.
Согласно советам всезнающего Рабиновича, Костя должен был направить в адрес ТОРФа заявление произвольной формы, где, кроме всего прочего, имелись бы уверения в том, что автор обязуется писать на «должном идейном, художественном и эстетическом уровне», а также несколько своих лучших произведений объемом не больше сорока машинописных листов.
С заявлением проблем не было. В бытность свою работником милиции Костя составил столько идиотских писулек, что давно утратил пиетет к печатному слову. В формуле «бумага все стерпит» для него не было ничего спорного.
Проблемы возникли с произведениями, вернее – с критериями их отбора. Те, за которые он был спокоен в плане художественном, страдали полным отсутствием идейности. В свою очередь, произведения идейные (написанные в свое время по заказу журнала «Вымпел») не имели ни художественной, ни тем более эстетической ценности.
Еще раз перечитав все свои опусы и попутно исправив многочисленные орфографические ошибки, Костя остановил выбор на том из них, безусловным достоинством которого являлась краткость. Назвать его с ходу антихудожественным или безыдейным тоже было нельзя. Кроме того, литературный уровень произведения не мог уколоть самолюбие ни Чирьякова, ни Топтыгина, мнивших себя классиками жанра.
Назывался рассказ несколько длинновато: «Из записок космического разведчика». Написан он был как бы от первого лица.
"Работа у меня самая простая. Я – космический разведчик. А чем занимаются космические разведчики, известно даже младенцам. Первая наша задача – произвести скрытную высадку. Вторая – собрать как можно больше информации. Третья – вовремя убраться, не оставив после себя никаких следов. Впрочем, если следы и останутся, тоже не страшно. Аборигены отнесут их на счет природных стихий.
Взять, к примеру, мою последнюю экспедицию.
Прикинувшись метеоритом, приближаюсь к поверхности планеты. При первой же возможности прячусь в подходящее на вид облако. Из него вываливаюсь сотней тысяч белых ледяных кристалликов – так здесь выглядят атмосферные осадки.
Еще в полете замечаю низкое продолговатое строение, явно не относящееся к шедеврам галактической архитектуры. Возле него бродят рогатые, четвероногие и хвостатые существа, общим числом сто сорок пять штук. Там же присутствует и несколько двуногих, безрогих и бесхвостых особей, возможно, находящихся на несколько более высоком уровне эволюции. Не исключено, что они могут обладать зачатками разума.
Быстренько прикидываю, в кого бы мне лучше всего превратиться. Строение исключается сразу.