Жизнь Кости Жмуркина
Шрифт:
Поблагодарив их, пришелец из прошлого сгинул. Сразу погасли зарницы и стих далекий тревожный гул.
Парень и девушка сочли это происшествие чем-то вроде сна или бреда. Но, проснувшись наутро, обнаружили возле своего костра помятую солдатскую фляжку и букет полевых цветов, явно не соответствующих сезону.
На вкус Кости, рассказ был так себе – обычный литературный ширпотреб, предназначенный не для читателей, а для редактора и цензора. Об этом он откровенно сказал Бармалею, сидевшему на один ряд впереди. (Вот только можно ли считать откровенными слова, сказанные на ухо?)
Топтыгин, сидевший лицом к залу, а следовательно, имевший здесь особые права, предложил приступить к обсуждению.
Однако семинаристы почему-то помалкивали, сдержанно перешептываясь между собой.. В конце концов кто-то неуверенно произнес:
– Мне это напоминает Амброуза Бирса. Есть у него похожий рассказик.
– Ты имеешь в виду «Случай на мосту через Совиный ручей»? – сразу оживился всезнайка Балахонов. – Нет, тут другое… Вот у Борхеса сходные мотивы встречаются.
Опять воцарилась неловкая тишина, которую, жизнерадостно улыбаясь, нарушил Топтыгин:
– Коллеги! Волшебники и волшебницы! Мы собрались здесь не для того, чтобы отыскивать сомнительные аналогии. Такова уж природа литературы, что настоящее не может существовать в отрыве от прошлого. В конце концов даже великий Шекспир использовал чужие сюжеты. Аналогии, параллели, вечные образы и сознательные заимствования при желании можно обнаружить в любом произведении, даже столь популярном, как роман Самозванцева «Арктическая мечта». Дело не в этом. Сейчас мы должны оценить язык, стиль, фабулу произведения. Способность автора строить сюжет, выписывать характеры и развивать интригу. В этом плане просто неуместно упоминание реакционного писателя Борхеса, скомпрометировавшего себя связями с олигархами и сионистами… Итак, кто желает высказаться?
Опять все молчали, пряча глаза, и тут словно какой-то бес потянул Костю за язык.
– Я, между прочим, живу поблизости от описываемых в рассказе мест. Река эта течет и у нас, хотя называется немного иначе. Как встречали Красную армию литовцы и как они помогали ей бить фашистов, я знаю. Да и все это знают. Поэтому считаю идею рассказа лживой, притянутой за уши.
– Вы имеете что-то против дружбы советских народов? – болезненно удивился Топтыгин (можно было подумать, что Костя покушается на нечто незыблемое, типа гелиоцентрической системы мира или необходимости прививать оспу).
– Ничего подобного! Мы с автором как раз дружим. – Костя похлопал Бармалея по плечу. – Но только зачем искажать историческую правду? Думаю, в душе он со мной согласен.
– Правда общечеловеческая не всегда соответствует правде сиюминутной, узкоисторической, – всплеснул руками Топтыгин («Ну вы и загнули!» – прокомментировал это высказывание Балахонов). – Князь Игорь исторический и князь Игорь опоэтизированный – это совсем разные люди. Задача литературы не объяснять, а звать. Хочу, чтобы все присутствующие усвоили это… А рассказ нужный, особенно сейчас, когда кое-где опять зашевелились буржуазные националисты. Лично я рекомендую его к печати.
– Минутку внимания! – старик Разломов, сидевший чуть на отшибе, жестом показал, что просит слова. – Помнится мне, я этот рассказ уже где-то читал.
– «Стандартизация и метрология», – охотно подсказал Бармалей. – Январь шестидесятого года. – Сейчас я вам все объясню.
Оказывается, Бармалей очутился здесь потому, что, кроме него, фантастикой не баловался больше ни один литовский автор, а соответствующая разнарядка в местный Союз писателей поступила. Сам он ничего подобного давно не пишет, свой ранний рассказ считает откровенно слабым и публиковать его не собирается. И вообще он уже давно является полноправным членом Союза писателей, в доказательство чего было предъявлено соответствующее удостоверение, очень заинтересовавшее присутствующих. Многие из них хотели бы иметь такую книжечку.
Довольно щекотливый вопрос разрешился сам собой. Бармалею простили его маленькую мистификацию и обещали в будущем назначить директором Северо-Западного отделения ТОРФа, если необходимость в создании такового возникнет.
Следующий автор был сравнительно молод годами, лицо имел честное и целеустремленное, в пьяных оргиях замечен не был, зато обо всем судил прямо и откровенно. От него можно было ожидать , чего-то свеженького, смелого, яркого.
Свой рассказ он читал стоя, возможно, из чувства уважения к аудитории. Уже после первого абзаца Костя насторожился. Точно так же повели себя и многие другие участники семинара. Они недоуменно переглядывались, пожимали плечами и даже вертели пальцами возле виска.
Причина эта состояла в том, что доселе автором представленного рассказа считался один довольно известный американский писатель-фантаст. Текст совпадал слово в слово, только англоязычные имена и были заменены на славянские. Едва только чтение закончилось, как ничего не подозревающий Топтыгин попросил автора немного рассказать о себе.
Биография его была безупречной – комсомолец, производственник, заочник Литературного института. Вырос на книгах Горького, Кочетова, Самозванцева, Савлова.
Топтыгин расцвел. Со своего места вскочил Чирьяков, видимо, признавший в молодом авторе. своего соплеменника-кроманьонца.
– Я всегда говорил, что литературную смену нужно искать на фабриках, в колхозах, в геологических партиях, на рыбачьих сейнерах! Пора избавиться от гнилого снобизма! Я сам начинал весовщиком в райпотребсоюзе! Знание жизни, помноженное на талант, способно рождать такие шедевры… такие… – он запнулся, подыскивая подходящее словцо.
– Что-то вроде «Горшка стихий», – брякнул кто-то из задних рядов.
– А хотя бы! – Чирьяков сделал энергичный жест правой рукой, словно нанося нокаутирующий удар. – Мой роман переведен на восемнадцать языков! Им восхищались такие… такие люди! Впрочем, не будем отвлекаться… Спасибо автору за его прекрасный рассказ! Какая идея, какая образность, какой язык! Немедленно готовить к печати!
– Язык действительно неплохой, – загадочно улыбнулся Балахонов. – Шекли писать умеет. Да и переводчик постарался. Честно сказать, я с удовольствием послушал любимый рассказ моей юности.