Жизнь Ленина
Шрифт:
После Лондонского съезда Горький пригласил Ленина на Капри, но у Ленина не было времени: он подготовлял издание нового партийного журнала «Пролетарий» и пытался привлечь Горького к изданию. В середине марта 1908 г. Ленин опять отложил поездку на Капри: «Нет денег, нет времени, нельзя бросить газету». Но это не были единственные причины. «На Капри я всенепременно приеду, — пишет Ленин Горькому из Женевы 24 марта, — и жену постараюсь затащить, только хотелось бы независимо от философской драки это сделать{77}. Философы, а именно Богданов, Базаров и Луначарский, жили вблизи Горького на Капри.
В «проклятой», по выражению Ленина, Женеве ни ему, ни Крупской не было по душе. В своих воспоминаниях Крупская жалуется на трудности, связанные с приспособлением ко вторичной эмиграции. Днем Ленин сидел в библиотеке, а по вечерам не знали, куда деваться. Комната, — пишет Крупская, —
В апреле Ленин, наконец, приехал на Капри — один. Перед самым отъездом он извещает Горького: «…я бы мог приехать… но повторяю: только под условием, что о философии и о религии я не говорю»{79}.
В обществе Горького Ленин посетил неаполитанский Национальный Музей, окрестности Неаполя, развалины Помпеи, взобрался на Везувий. Они также ходили вместе удить рыбу и беседовали. Фотография показывает Горького и Марию Федоровну Андрееву, следящих за шахматной партией между Лениным и Богдановым на террасе виллы Горького, на фоне красот Капри. Ленин в огромном котелке, скрывающем его «сократовский» лоб и большой череп. Партию Ленин проиграл и, «проигрывая, сердился, даже унывал, как-то по-детски», по замечанию Горького. Помимо шахмат, Ленин и Богданов не померились силами. Однажды Ленин сказал: «Вы мне объясните в двух-трех фразах, что дает рабочему классу ваша «подстановка» и почему махизм — революционнее марксизма?» Богданов начал объяснять, но Ленин вскоре прервал его: «Бросьте!»
«Поездка не принесла, конечно, примирения с философскими взглядами Богданова, — пишет Крупская. — Ильич потом вспоминал, как он говорил Богданову, Базарову — придется годика на два, на три разойтись… Было много народу, было шумно, суетно, играли в шахматы, катались на лодке. Ильич мало как-то рассказывал о своей поездке. Больше говорил о красоте моря и о тамошнем вине, о разговорах же на больные темы, бывших на Капри, говорил скупо: тяжеловато это ему было. Опять засел Ильич за философию»{80}.
Большевикам, которые и сами все еще были фракцией РСДРП (наряду с меньшевиками, латышской партией, еврейским Бундом, троцкистским центром и т. д.) теперь угрожал раскол на две фракции — на философской почве. Философия Маха бросала вызов философии Маркса. Богданов, Базаров, Луначарский и многие иные большевики были махистами. Они считали себя в то же время и марксистами. Ленин ругательски ругал их. Но для того, чтобы разгромить их, требовалось более солидное знание философии Маха, да и вообще философии. Ленин читал кое-какие философские работы Маркса, Энгельса, Фейербаха, Плеханова и Канта. В 1906 г. он прочел книгу А. А. Богданова «Эмпириомонизм». Прочтя ее, он пишет Горькому: «Озлился и взбесился необычайно: для меня еще яснее стало, что он идет архиневерным путем, не марксистским»{81}. Ленин стал писать в ответ книгу. В 1908 г. он еще пуще «озлился» на Богданова из-за политических расхождений. «Время было трудное, — утверждает Крупская. — В России шел развал организаций. При помощи провокатуры вылавливала полиция наиболее видных работников… Массы ушли в себя. Им хотелось осмыслить все происшедшее (т. е. революцию 1905–1906 гг. — Л.Ф.), продумать его, агитация общего характера приелась… На почве этого настроения имел известный успех отзовизм»{82}. Отзовисты хотели отозвать социалистических депутатов из Думы и бойкотировать ее, как сам Ленин настаивал в 1905 г. Теперь Ленин считал, что Думу необходимо использовать. Богданов примкнул к отзовистам. Это удвоило неприязнь Ленина к его философии. «Чувствовалось, — пишет Крупская, — что в большевистской фракции нет уже прежней сплоченности, что надвигается раскол, в первую голову раскол с Богдановым»{83}.
Ленин собирал материал для книги, направленной против махистов, со свойственной ему энергией и энтузиазмом. Но некоторых публикаций в Женеве не было, «да и склочная эмигрантская атмосфера, — как пишет Крупская, — здорово мешала Ильичу работать, поэтому он поехал в Лондон, чтобы поработать там в Британском музее и докончить начатую работу»{84}.
Джон Стрэчи, лейборист, член английского парламента и писатель, записал рассказ своего друга, актера Майлса Маллесона: «В двадцатых годах Маллесон посещал читальный зал Британского Музея. Он был страстным социалистом левого толка и помнил, что Ленин, как Маркс до него, занимался здесь… В библиотеке
Результатом исследований Ленина была напечатанная в 1909 году книга «Материализм и эмпириокритицизм». Критические заметки об одной реакционной философии{86}. Она содержала защиту философии исторического материализма Маркса-Энгельса и грубые нападки на русских махистов.
Эрнст Мах (1838–1916), австрийский физик и философ, пытался, с целью «экономии мысли», уничтожить дуализм между психическим и физическим при помощи монистической теории о том, что физические предметы, стол, яблоко, не существуют помимо их чувственного восприятия человеческим опытом. Стол не имел бы твердости и цвета, а яблоко — вкуса, если бы не человеческое восприятие. Иными словами, Мак подчинял материю мышлению. Материализм Маркса и Энгельса постулировал первичность предметов, материи, среды, физического мира. Материалисты объявляли, что физический мир определяет сознание. Мах перевернул материализм вверх ногами, утверждая, что именно сознание определяет свойства материи: цвет, вкус, размеры, форму и т. д.
Ленин ясно изложил свои взгляды в книге «Материализм и эмпириокритицизм»: «Материализм в полном согласии с естествознанием берет за первичное данное материю, считая вторичным сознание, мышление, ощущение, ибо в ясно выраженной форме ощущение связано только с высшими формами материи (органическая материя)». Под высшими формами Ленин подразумевает и человека. Разумеется, доказывали марксисты, материя существовала до человека. Деревья, камни, моря, животные и т. д. существовали еще до того, как на Земле появился воспринимающий их человек. «Бытие», т. е. среда, или материя были первичны. Поэтому «сознание вообще отражает бытие», пишет Ленин, повторяя основной принцип марксистского материализма. Ощущения человека отражают окружающий его мир. Это было важным пунктом, из него следовала основная посылка исторического материализма, которую Ленин формулировал следующим образом: «Общественное сознание отражает общественное бытие». Материализм имеет дело со взаимоотношением между материей и личностью, исторический материализм — со взаимоотношением общества и человека. Отношение личности к обществу возникает не изнутри, не само по себе, а отражает «социальное бытие», т. е. социальные условия. Социальные же условия меняются. Они различны для капиталиста, для рабочего, для крестьянина. Таким образом, доводы Ленина вращаются вокруг классовой борьбы, вокруг революции.
Богданов, со своей стороны, настаивал, что без сознательности социальность невозможна, и что, таким образом, социальная жизнь во всех своих проявлениях есть жизнь сознательно психическая. Человеку недостаточно было появиться на Земле. Он должен был иметь побуждение к общественному существованию. Отсюда следует, что общество является проявлением «сознательно-психической жизни». Таков был «эмпириомонизм», или «эмпириокритицизм», творцы которого задавались целью соединить материю и мышление в одно целое, но с мышлением в главенствующей роли.
Ленин протестовал: «Материализм вообще признает объективно реальное бытие (материю) независимое от сознания, от ощущения, от опыта и т. д. человечества. Материализм исторический признает общественное бытие независимым от общественного сознания человечества». Бытие и сознание не едины, утверждал Лентж, они независимы и поэтому плюральны. Нельзя отказаться ни от одного основного положения марксизма, прибавляет Ленин-доктринер, без того, чтобы пожертвовать объективной истиной и впасть в буржуазно-реакционную фальшь. Попытку махистов объединить материю и сознание он называет «примиренческим шарлатанством». Сами махисты, пишет Ленин, «жалкая кашица, презренная партия середины в философии, путающая по каждому отдельному вопросу материалистическое и идеалистическое направление». Махисты считают, что их точка зрения выше материализма и идеализма, в то время, как «на деле все эти господа постоянно уклоняются в сторону идеализма и ведут непрерывную борьбу с материализмом». Выражение «дипломированные лакеи фидеизма», утверждает Ленин, лучше всего подходит к Маху, Авенариусу и их школе.