Жизнь Леонардо. Часть вторая.
Шрифт:
Леонардо продолжал осваиваться на новом месте, совершал прогулки по городу и его окрестностям. Милан с его белым небом и полноводными реками, зелеными долинами, которые внезапно окутывал густой туман, казался ему, наверно, прямой противоположностью Флоренции. Но и этот город, где природа и все вокруг внезапно магически менялось, вполне отвечал душевному настрою Леонардо.
Он начал писать картины, делать заметки, окунулся в самую гущу городской жизни и вошел в общество именитых людей.
— Не тот ли ты Леонардо, скульптор и музыкант, которого обещал мне прислать Лоренцо Медичи, чтобы создать конную
— Ваша светлость, я прошу не верить, а испытать меня.
— Чечилия, что ты на это скажешь?
Чечилия Галлерани уже была наслышана о Леонардо от проезжих гуманистов и видела несколько его работ, в том числе знаменитый расписанный щит. В ее нежном, умном лице просвечивали мечтательность и благородство, присущие ломбардским женщинам в отличие от их мужей, грубых и властных.
Улыбка молодой женщины удержала Лодовико Моро от резкого ответа. Шестнадцатилетняя возлюбленная герцога, глядя на Леонардо, сказала:
— Разумеется, мы подвергнем его испытаниям, но не в создании оружия. Мы ждем от него нечто прекрасное, достойное его славы, облетевшей всю Италию.
Леонардо, вернувшись домой, записал в дневнике: «Если хочешь убедиться, совпадает ли твоя картина с оригиналом, возьми зеркало и посмотри, как отражается в нем живое существо». В замке на Порта Джовиа на стене висело зеркало, и Леонардо долго смотрел на отражавшееся в нем лицо Чечи-лии и видел ее идеальный «портрет». Теперь ему оставалось лишь нанести его на полотно.
Годовое содержание в пятьсот дукатов, положенное Леонардо герцогом, позволило ему не беспокоиться о будущем. Эта сумма, равная приблизительно нынешним трем миллионам лир, распределялась между самим Леонардо и сопровождавшими его Заратустрой, Аттаванте, конюхом и служанкой.
Леонардо, написав Лодовико письмо, и не подозревал, какой опасности подвергался. Ведь он осмелился говорить на равных с герцогом, без ложной скромности перечислил свои достоинства, объявил Лодовико, что не уступает никому в любом деле, и предложил подвергнуть себя испытанию.
Было ли это хвастовством безумца и фантазера? Нет, это, скорее, откровение гения, который мог гордо и смело смотреть в лицо своему всемогущему собеседнику.
Довольный тем впечатлением, которое произвело письмо, Леонардо отправился в гости к братьям Де Предис.
Эванджелиста Де Предис и его брат Амброджо, а также Фоппа и Бергоньоне считались лучшими живописцами Ломбардии. Братья Де Предис часто работали вместе, строго распределив между собой обязанности. Эванджелиста обычно писал фрески и картины для алтарей, Амброджо охотнее обращался к портретам и миниатюрам. Трудолюбивые и сообразительные, они никогда не отказывались от заказов, даже если они были не их жанра. В таком случае они передавали заказы другим художникам, заслужив тем признательность коллег, нуждавшихся в работе. Эти художники становились верными сотрудниками «фирмы братьев Де Предис».
Братство монахов Кончеционе делла Верджине предложило братьям Де Предис написать картину для большой алтарной ниши в церкви Сан Франческо. Центральная часть картины должна была изображать мадонну с двумя младенцами: Христом и Иоанном Крестителем, а по краям — пророков. Будучи людьми скромными и благоразумными,
Ободренный поддержкой герцога, Леонардо отправился к братьям Де Предис, чтобы подробно обсудить, как писать картину. Он задумал написать мадонну не на троне, как было принято всеми художниками, начиная с Чимабуэ, а на фоне фантастических скал. Лучи света озарили бы далекий пейзаж, а ковром для мадонны, как и в его картине «Благовещение», служил бы скромный, удивительный мир трав и цветов.
Такою увидел Леонардо в теплом и матовом свете зеркала прекрасную Чечилию Галлерани.
«Мадонна в гроте»
Результат трудов Леонардо превзошел все ожидания. Традиционная ломбардская живопись, связанная со статичным и довольно архаичным стилем Фоппы, Бергоньоне и братьев де Предис, в сравнении с живописью Леонардо, стала не вчерашним, а позапозавчерашним днем искусства.
В центре картины — мадонна в широком голубом одеянии. Правую руку она положила, словно нежно его обнимая, на плечо Иоанна Крестителя, который, сложив молитвенно руки, преклонил колени перед младенцем Христом, сидящим на земле. Вскинув правую руку и подняв средний и указательный пальцы в знак благословения, Христос смотрит на Иоанна Крестителя, а мадонна простерла левую руку над его головой. Ангел, отведший глаза от этой сцены, служит как бы связующим звеном между персонажами картины и зрителями.
Сама мадонна сидит, опустив глаза и словно обнимает единым взглядом обоих младенцев. Эта слитность подчеркивается треугольным расположением мадонны и двух малышей. Все персонажи точно вписываются в окружность.
В глубине видны фантастические, неземные скалы, в вышине — густое сплетение ветвей, вдали, на фоне других скал,— ручей. На переднем плане — травяной ковер, усеянный цветами. Мадонна на картине очень домашняя и в то же время горделивая и величественная.
Леонардо решает сюжет картины, как некоторое духовное событие, которое активно и индивидуально переживается всеми его участниками.
Сейчас имеются два варианта этого шедевра Леонардо, о котором вскоре заговорил весь Милан, причем оба варианта — подлинные. Одна картина находится в Лувре, другая—в Лондонской Национальной галерее.
Случилось это вот почему. В 1483 году Леонардо и Амброджо де Предис заключили соглашение с монахами братства Сан Франциско. Но, начав работу и поняв сложности, связанные с ней, они потребовали, чтобы окончательная цена была определена по написании картины.
Когда картина была закончена, братство послало своих знатоков живописи определить ее стоимость. Картину оценили в двадцать пять дукатов.