Жизнь Людовика XIV
Шрифт:
Месяц спустя президент Виоль объявил, что принц Конде не соглашается на брак м-ль де Шеврез с принцем Конти. Причину этого отказа нужно видеть в том влиянии, какое герцогиня Лонгвиль имела на своего брата — она боялась, что если он женится на дочери герцогини де Шеврез, то будет связан женой по рукам и ногам и предан во власть ее любовника коадъютора.
Тогда же уволили маркиза Шатонефа и на место министра юстиции назначили заклятого врага Гонди — президента Моле. Несмотря на то, что коадъютор так много содействовал миру, на нем хотели, однако, отыграться за войну. Ho он не мог долго оставаться в ложном положении, зная свою силу и умение вести интригу. Гонди решил отсутствием наказать двор и удалиться в свое епископство для чего, придя к герцогу Орлеанскому, объявил ему, что поскольку он имел честь помочь герцогу в двух делах, более других
Вечером того же дня, делая вид, что желает посвятить себя целиком служению Богу, Гонди заключился в монастырь Пресвятой Богородицы и по всей видимости решил не вмешиваться более ни в какие политические дела». Впрочем днем он занимался только своими религиозными обязанностями в окружении каноников и священников, а ночью отправлялся в отель герцогини де Шеврез. В отеле Конде и Пале Рояле посмеивались над побежденным, и поскольку затворник велел для развлечения сделать на одном из окон своего дома садок для птиц, то Ножан Ботрю, придворный весельчак, заметил: «Теперь можно быть спокойным, раз у коадъютора ныне только две заботы — спасаться и посвистывать, чтобы заставить петь коноплянок!» Эта острота произвела французскую пословицу «siffler les linottes».
Освободившись от коадъютора, принц Конде принялся за исполнение своих намерений. Ему было обещано губернаторство в Гиени, отнятое у герцога д'Эпернона, и должность коменданта цитадели Блей на место герцога Ларошфуко; кроме того, он просил сделать принца Конти губернатором Прованса. И поскольку он уже владел Клермоном, Стенэ, Бельгардом, Дижоном и Монтроном, а герцог Лонгвиль не терял из виду своей прежней должности губернатора Нормандии, то исполнение просьб Конде сделало бы его выше подданного, это означало дать честолюбцу средства для борьбы, которая могла кончиться падением королевской власти.
Мазарини, переписываясь в изгнании с королевой о всех государственных делах, со страхом смотрел на домогательства принца Конде, который во всем хотел действовать один, без помощи друзей, что ясно показывало его стремление к независимости.
В таком положении находились дела, когда однажды вечером, около часу ночи, виконт д'Отель, брат маршала Дюплесси, один из самых доверенных лиц королевы и ярый приверженец Мазарини, вошел в комнату коадъютора и, бросаясь ему на шею, воскликнул:
— Здравствуйте, г-н министр!
Коадъютор с интересом посмотрел на виконта и полюбопытствовал, не сошел ли тот с ума.
— Я вовсе не сумасшедший! — отвечал д'Отель. — В моей карете, стоящей у вашего подъезда, сидит человек, который готов подтвердить, что я в полном разуме.
— А кто эта особа, которая берет на себя такую ответственность? — спросил, улыбаясь, Гонди.
— Маршал Дюплесси, мой брат, — сказал виконт. Коадъютор стал внимательнее.
— Послушайте, — продолжал виконт, — и взвесьте каждое мое слово. Ее величество приказала мне ехать к вам и Объявить, что поручает себя, своего сына и корону вашей охране! — И он сообщил о письме кардинала королеве, в котором говорилось, что присоединение Прованса к почти потерянной для короны Гиени обеспечит королеву в глазах ее сына, и тот, когда повзрослеет, будет смотреть на нее как на виновницу упадка государства.
Коадъютор слушал во все уши. Вдруг дверь отворилась и быстрыми шагами вошел маршал Дюплесси. Поклонившись, он бросил на стол письмо и сказал:
— Это вам, г-н Гонди, прочтите!
Письмо было от кардинала, в нем говорилось:
«Вы знаете, Государыня, что главный мой враг, какого я только имею, —
Прочитав письмо, в котором кардинал просил королеву сделать вместо себя кардиналом, Гонди пожал плечами и заметил, что и без всякого интереса он готов быть верным слугой королевы. Понимая, что скромность коадъютора исходит из его недостаточной уверенности в собственной безопасности, маршал предложил:
— Вам нужно повидаться с королевой? — И так как Гонди молчал, он прибавил:
— Лично повидаться?
Гонди продолжал молчать, тогда маршал вручил ему письмо от Анны Австрийской.
— Вот, — сказал он, — прочитайте и подумайте, можете ли вы довериться этому.
Письмо обещало совершенную безопасность коадъютору, если он явится в Пале Рояль. Гонди взял письмо, прочитал его, почтительно поцеловал и, подойдя к свече, сжег. Когда от бумаги остался лишь пепел, коадъютор протянул руку Дюплесси и сказал:
— Когда вы можете отвезти меня к королеве? Я готов повиноваться.
Коадъютору было предложено на другой день, в полночь, ожидать у монастыря Сент-Оноре. Это было повторением того, о чем мы уже рассказывали, только вместо пажа коадъютор встретил Дюплесси. Он повел его в образную, куда через полчаса пришли королева, и они остались наедине. Следствием этого и двух других свиданий было установление нескольких статей относительно кардинала Мазарини, министра, маркиза Шатонефа, герцогини де Шеврез и коадъютора Гонди. Вот содержание этих статей:
«Чтобы не лишиться доверия народа, коадъютор без всяких опасений может выступать против кардинала Мазарини как в парламенте, так и вне оного. Маркиз Шатонеф и герцогиня де Шеврез будут демонстрировать плохие отношения с коадъютором, ведя переговоры с кардиналом, сохраняя милость королевы и положение в народе. Г-жа де Шеврез, г-да Шатонеф и Гонди будут стараться отвлечь герцога Орлеанского от участия в делах принца Конде, сохраняя с ним хорошие отношения. Маркиз Шатонеф назначается первым министром и хранителем государственной печати. Маркиз ла Вьевиль назначается министром финансов, заплатив кардиналу 400 000 ливров. Мазарини получает от короля формальное обязательство относительно пожалования коадъютору сана кардинала и звания государственного министра; исполнение этого будет зависеть от коадъютора, который должен содействовать интересам кардинала Мазарини. Кардинал вознаградит всех, кто помогал успеху настоящих переговоров. Г-н Манчини получает герцогство Иеверское или Ретель и женится на дочери герцогини де Шеврез. Кардинал будет противодействовать герцогу де Бофору в попытках войти в доверие короля и королевы и всегда будет смотреть на него как на своего врага. Кардинал уполномочивает г-д Шатонефа и Гонди и г-жу де Шеврез войти в доверие к королеве и сам будет им во всем доверять, если они сдержат свои обещания и останутся верными его интересам. Постановляется также, что нет более речи о происходившем до, во время и после парижской войны, а настоящий союз направляется против принцев. Наконец, кардинал обещает не ставить герцога Орлеанского в известность о содержании настоящего договора, а также обо всем, что будет обсуждаться на последующих конференциях».
Мы распространились об этих подробностях, чтобы показать, каким странным образом устраивались в это время общественные дела и как мало обращалось внимания на народ, к которому они, однако, наиболее относились. Любопытно также, что королева, чье регентство уже кончалось, направила в парламент декларации, в которых излагались причины вечного изгнания кардинала Мазарини из королевства и принц Конде объявлялся невиновным во всем ему инкриминировавшемся. 5 сентября эти декларации были внесены в роспись, а на следующий Луи XIV достиг совершеннолетия. В этот день маркиз Жевр, командир гвардейского корпуса, обер-церемониймейстеры и церемониймейстеры, полковник конвоя его величества де Рео осмотрели здание парламента, провели разные приготовления к имеющей быть 7-го торжественной церемонии объявления королем о своем совершеннолетии.