Жизнь Марии Медичи
Шрифт:
Итог переговоров показался Генриху IV удачным, и потому он, не говоря ни слова своей тогдашней любовнице Генриетте д’Антраг, направил представителя во Флоренцию подписать брачный контракт.
Глава третья
Любовницы короля
Генриетта д’Антраг… А до нее у любвеобильного Генриха была маркиза Габриэль д’Эстре – красивая и остроумная. Получив титул герцогини де Бофор, она не злоупотребляла своим положением и пользовалась расположением двора. Не то что эта Генриетта д’Антраг…
Габриэль с первого взгляда очаровала Генриха IV. А ее муж, Николя д’Амерваль,
Потом у них родилась дочь – Екатерина Генриетта, которую крестили с торжественностью, подобающей настоящей наследнице престола. С этих пор прекрасной Габриэль д’Эстре стали оказывать почести, как законной королеве Франции. А в 1598 году Генрих уже праздновал рождение своего второго сына – Александра. Все видели, что фаворитка вот-вот может стать королевой…
Она и сама чувствовала, что может стать королевой, но никогда не боролась за это и не торопила события, оставляя свою судьбу на волю высших сил и удачи.
Генрих обожал ее, называл ее «моя государыня» и «мой прекрасный ангел», а она просто была счастлива.
От избытка счастья она стала еще более молчаливой и кроткой. И вот наступил день, когда король объявил своему двору, что он решил жениться на Габриэль в Фомино воскресенье, т. е. в первое воскресенье после Пасхи.
Габриэль не могла прийти в себя, столько приготовлений предстояло ей к этому великому дню. Она заказала себе подвенечное платье из алого бархата, которое было заткано золотом и тонкими серебряными нитями. Стоило оно 1800 экю. 58 алмазов ценой в 11 тысяч экю должны были украшать круглое золотое солнце в волосах будущей королевы.
А 10 апреля 1599 года прекрасной Габриэль д’Эстре не стало. Похоже, это постарались завистники.
Ги Шоссинан-Ногаре по этому поводу пишет:
«Все складывалось словно в сказке про фею: впервые в истории король собирался жениться на своей пастушке в тот момент, когда она готовилась снова сделать его отцом. Но внезапно, на Пасху, прекрасная мечта обернулась трагедией. Габриэль скоропостижно скончалась. Народ суеверно усмотрел в этом руку дьявола, с которым фаворитка подписала пакт, чтобы женить на себе французского короля. Что до Генриха, то скорбь его была безмерна. Он приказал похоронить Габриэль как принцессу крови и возродить старый обычай, которому следовали только при погребении супруги короля Франции».
Известие о смерти возлюбленной повергло короля в шок: он плакал, как ребенок, и почти полтора месяца не желал никого видеть. Однако мог ли легкомысленный король вечно оплакивать ушедшую из жизни женщину?
Через несколько месяцев после смерти «своего прекрасного ангела» король уже был озабочен сразу двумя новыми сердечными делами: сватовством к Марии Медичи и начавшимся ухаживанием за Генриеттой д’Антраг, дочерью Орлеанского губернатора Франсуа д’Антрага.
Из всех фавориток короля эта оказалась самой расчетливой.
После подписания брачного контракта с Марией Медичи во Флоренции Генриетта д’Антраг, возмущение которой можно было понять, отреагировала на это столь громогласно, что итальянские послы, слышавшие ее вопли, стоя под дверью, поспешили попрятаться по своим комнатам. Генрих поклялся, что не собирается жениться ни на какой Марии Медичи. К Генриетте снова вернулась надежда, и она «одарила короля новыми удовольствиями».
А время шло, и с каждой неделей Генрих все больше нервничал. Его Генриетта была на седьмом месяце беременности, и он с тревогой думал о том, что, если она разродится мальчиком, он окажется в ловушке зачем-то данного им же самим слова. Реальная вероятность такой нелепой и такой ненужной в данный момент ситуации мешала ему спокойно спать. К счастью, на помощь ему пришло само небо. В апреле у Генриетты случились преждевременные роды, и она произвела на свет мальчика, который почти сразу умер. Узнав об этом, Генрих почувствовал огромное облегчение, ведь случившееся несчастье избавило его от необходимости исполнять свое обещание. Он подарил буквально убитой горем Генриетте земельное владение Верней, возведенное в маркизат, что, как он считал, должно было послужить бедняге некоторым утешением.
Новоявленная маркиза де Верней немного сбавила тон и стала чуть более покладистой. Генрих обнял ее и с легким сердцем уехал в Лион.
Всю дорогу он резвился, как мальчишка, обмениваясь любовными письмами со своей флорентийской невестой. В одном из них, в избытке хорошего настроения, он написал:
«Как вы желаете мне сохранения моего здоровья, так и я желаю вам того же, чтобы после вашего приезда мы смогли произвести на свет хорошенького ребеночка».
Эта переписка еще ни разу не видевших друг друга людей становилась день ото дня все более нежной. Король называл свою невесту «моя госпожа» и, по обыкновению, впадал в экзальтацию, клянясь ей в вечной любви и целуя «миллион раз» ее ручки. Мало-помалу, захваченный собственной игрой, он почувствовал влечение к этой «маленькой флорентийке», которую он и знал-то только по портрету, к тому же сильно приукрашенному…
К маленькой флорентийке… Для того, кто видел Марию Медичи, назвать ее так было невозможно. Летом 1600 года ей шел двадцать седьмой год. По тем временам для невесты это уже был серьезный возраст. Конечно, она была на 20 лет моложе Генриха IV, но под определение «маленькая» она, ну, никак не подходила.
Немецкий писатель Генрих Манн описывает ее так:
«Щеки ее, несколько обвисшие, дрожали при ходьбе. Лицо уже расплывшееся, нос длинный, но приплюснутый, а поблекшие глаза бессмысленно смотрят в пространство».
Биограф Генриха IV Франсуа Байру пишет:
«Невозможно себе представить женщину, более непохожую на Генриетту д’Антраг, чем Мария Медичи. Первая была худощавой, темноволосой, живой и жизнерадостной; вторая – полной, светловолосой, томной и преувеличенно стыдливой».