Жизнь-маскарад
Шрифт:
– Приветствую вас, хранители Крайтор-Соорт. — Начала я, и Малкей одобрительно кивнул. Каждый отвесил мне поклон. — Чем могу вам помочь?
Хранители растерянно посмотрели сначала на меня, потом друг на друга. Вышел цветом зелёного оттенка. Он многое стал быстро показывать, и из-за этого зарябило в глазах. Я подняла руку, чтобы тот остановился:
– Я не хочу вас обижать, но вы слишком быстро мне показываете, и у меня начинает болеть голова. В ваших картинках я поняла, надеюсь правильно, что каждый из вас был свидетелем рождения этого места? Вас привели
Ответы и вопросы посыпались как из рога изобилия. Малкей, встав напротив меня, жестам стал усмирять своих коллег. Я благодарно посмотрела на него.
– Вы хотите, что б я вам дала имена? — Спросила и получила ещё пару видений. — И образ? Да, хорошая задачка, но если подумать — это осуществимо.
Пару взмахов пальцами по клавиатуре ноутбука и я вошла в интернет.
– Ну что, приступим…
Через три часа я могла спокойно ложиться спать. Каждый хранитель получил то, что хотел. Зеленый стал Вильямом, красный — Дэвидом, фиолетовая — Мадонна. Желтый — Мел, белый — Марк, бирюзовая — Каролина.
________________________________________
Ещё один год прошел.
Мгновения для богов, а для человека — время стать взрослее.
Постепенно у меня появляются друзья, подруги, свои интересы. Я как будто и впрямь становлюсь взрослой и мне немного страшно. Но мои друзья и хранители сглаживают мою нервозность. И только на каникулах и дне рождения я просто ядерная смесь, около меня были мои любимые озорные братья.
Кто-то когда-то сказал, что мир становится другим тогда, когда кто-то умирает.
Зимой погибли мать и близнецы. В ту ночь они мне приснились. Такие взрослые, красивые, сильные, любимые, дорогие. Мы долго гуляли по парку и болтали о том, как были маленькими, какие шалости были, как мать долго пыталась нас уговорить сделать что-нибудь, а потом, крепко обняв нас, сетовала на то, что у нас руки растут не оттуда. К рассвету они попрощались и растворились в густом тумане. Проснулась я вся в слезах. А потом ещё долго уговаривала коменданта дать телефон. Миссис Клаудии, женщина лет сорока пяти, высокая с узким лицом, карими подслеповатыми глазами, смотрела на меня снисходительно и повторяла лишь одну фразу:
— Мисс, не положено, идите к себе.
И опять меня спасает мадам Блю. Она, выслушав меня, проводила в свой кабинет, а пока я звонила, отчитала миссис Клаудии.
Трубку взял отец и, узнав кто звонит, сухо сказал:
– Вчера в горах был обвал, и многие погибли, в том числе Софья и сыновья. Похороны через два дня. За тобой приедут. — И положил трубку.
Похороны я почти не помню. Дождь, ветер и невыносимо холодно. Матери я положила сирень из розария, братьям монеты и ножи — они давно клянчили их. Ночь я провела в их комнате, перебирая вещи, вспоминала их историю. Ханна и Чарльз впервые объединились и были в маминой комнате. Лишь отец заперся в кабинете, а на утро, собрав нас, сказал:
– Вещи отдать в благотворительный фонд, фотографии убрать, чтоб я их не видел. Это так же касается
Наступила тишина.
Мы внимательно и с недопониманием смотрели на отца. Затем встал Чарльз.
—Я всегда верил и слушал вас, отец, но в этот раз я отказываюсь воспринимать вас как адекватного человека. Что это всё значит?
– Молчать, щенок! — Рявкнул на него отец и ударил по лицу. Ханна и я кинулись к брату, но и нас ждал «радушный» приём. — Я сказал и это моё слово!
Впервые во мне что-то поднялось и стало нарастать как снежный ком. Мимо меня мелькали лица, картинки, события. В моём мозгу, что-то щёлкнуло и я, посмотрев на брата и сестру, попросила:
– Выйдите, пожалуйста, мне о-о-о-чень надо поговорить с «этим» наедине. — Видимо мой вид или взгляд подействовали на них, через несколько секунд их не было в комнате.
– Мистер, прошу сесть и не раскрывать свой рот до тех пор, пока я не скажу. — Впервые слышала от себя такие слова обращенные к отцу. Он пытался что-то сказать и, тыча в меня пальцем, усердно мычал. Не вытерпев, я яростно приказала:
— Немедленно сел и замолчал! Сейчас я говорю, а ты слушаешь.
Он как марионетка подошёл к стулу и, сев, стал внимательно смотреть на меня. То, что я ему сказала — не помню или лучше сказать, что я видела его реакцию на мои слова, но вот, что говорила сама — не слышала.
Потом молча вышла и закрылась в комнате близнецов.
Через месяц я узнала, что отец передал управление фирмами в руки Чарльза, Ханне — пособия и на её счёт крупную сумму денег. Мне достался счёт в банке для оплаты учёбы, пособия и шкатулка с письмом. Сам отец уехал с Люсиндой.
________________________________________
Шкатулку я почему-то боялась открыть, и некоторое время держала под кроватью.
Всё за меня решил Малкей — он вынул шкатулку и письмо, а затем, грозно смотря глазами моих братьев, показал картинку, как я открываю письмо, затем шкатулку.
Письмо писал не мой отец, так что это было для меня облегчением. Распечатав его, я посмотрела на хранителя и тот ободряюще улыбнулся.
«Моя милая и любимая Виктория. Как хотелось бы быть с тобою рядом, но обстоятельства складываются, так, что эти мои слова и письмо, последнее, что останется после меня у тебя. Я так тебя люблю и хочу, что бы ты и мой ребёнок были в безопасности и очень хочется, что б мой дар был не раскрыт как можно дольше. В шкатулке не только мои подарки тебе, но и наследство нашего ребёнка. Скажи ему, что я его или её заранее очень люблю и очень хочу, что б счастье и звезда Мироптиом охраняла вас. Господи, как хочется еще что-нибудь сказать или вовсе плюнуть на всё и всех и устремиться к тебе и никогда не отпускать… В конверте я так же оставляю ключ, который открывает шкатулку. Её можешь открыть ты, моя любовь, и наш ребенок. Целую нежно и любя. Твой навеки и навсегда А.»