Жизнь моя за песню продана (сборник)
Шрифт:
Барсук
А ты?Номах
Не разговаривай!..У меня есть ящик стекольщикаИ фартук…Живей обрядисьИ спускайся вниз…Будто вставлял здесь стекла…Я положу в ящик золото…Жди меня в кабаке «Луна».(Бежит в другую комнату, тащит ящик и фартук.)
Барсук
Номах (прислушиваясь у двери)
Кажется, остановили…Нет… прошел…Ага…Идут сюда…(Отскакивает от двери. В дверь стучат. Как бы
раздумывая, немного медлит. Потом неслышными
шагами идет в другую комнату.)
Сцена за дверью
Чекистов, Литза-Хун и 2 милиционера.
Чекистов (смотря в скважину)
Что за черт!Огонь горит,Но в квартиреКак будто ни души.Литза-Хун (с хорошим акцентом)
Это его прием…Всегда… Когда он уходит.Я был здесь, когда его не было,И так же горел огонь.1-й милиционер
У меня есть отмычка.Литза-Хун
Давайте мне…Я вскрою…Чекистов
Если его нет,То надо устроить засаду.Литза-Хун (вскрывая дверь)
Сейчас узнаем…(Вынимает браунинг и заглядывает в квартиру.)
Тс… Я сперва один.Спрячьтесь на лестнице.Здесь ходятДругие квартиранты.Чекистов
Лучше вдвоем.Литза-Хун
У меня бесшумные туфли…Когда понадобится,Я дам свисток или выстрел.(Входит в квартиру и закрывает дверь.)
Глаза Петра Великого
Осторожными шагами Литза-Хун идет к той комнате, в которой скрылся Номах. На портрете глаза Петра Великого начинают моргать и двигаться. Литза-Хун входит в комнату. Портрет неожиданно открывается как дверь, оттуда выскакивает Номах. Он рысьими шагами подходит к двери, запирает на цепь и снова исчезает в портрет-дверь. Через некоторое время слышится беззвучная короткая возня, и с браунингом в руке из комнаты выходит китаец. Он делает световой полумрак. Открывает дверь и тихо дает свисток. Вбегают милиционеры и Чекистов.
Чекистов
Он здесь?Китаец (прижимая в знак молчания палец к
(Берет одного милиционера и крадучись проходит через комнату к черному выходу.)
Через минуту слышится выстрел, и испуганный милиционер бежит обратно к двери.
Милиционер
Измена!Китаец ударил мне в щекуИ удрал черным ходом.Я выстрелил…Но… дал промах…Чекистов
Это он!О! проклятье!Это он!Он опять нас провел.Вбегают в комнату и выкатывают оттуда в кресле связанного по рукам и ногам. Рот его стянут платком. Он в нижнем белье. На лицо его глубоко надвинута шляпа. Чекистов сбрасывает шляпу, и милиционеры в ужасе отскакивают.
Милиционеры
Провокация!..Это Литза-Хун…Чекистов
Развяжите его…Милиционеры бросаются развязывать.
Литза-Хун (выпихивая освобожденными руками платок изо рта)
Черт возьми!У меня болит живот от злобы.Но клянусь вам…Клянусь вам именем китайца,Если б он не накинул на меня мешок,Если б он не выбил мой браунинг,То бы…Я сумел с ним справиться…Чекистов
А я… Если б был мандарин,То повесил бы тебя, Литза-Хун,За такое место…Которое вслух не называется.Когда человек умирает, изменяются его портреты
Представленные в данном разделе воспоминания о Сергее Есенине печатаются без сокращений, по тексту ставшего библиографической редкостью сборника «Памяти Есенина». Поскольку в качестве предисловия составители опубликовали статью Льва Троцкого, книга была изъята из народных библиотек. Да и в «Ленинке» ее долгие годы таили в спецхране и не выдавали даже специалистам. Не выдают ее на руки и сейчас, но уже по другой причине – по причине катастрофической ветхости и раритетности издания. Между тем эта книга – первый и самый искренний отклик на смерть поэта, и боль великой потери – на каждой ее странице.
В публикуемых воспоминаниях сохранена орфография оригинала.
«Всю свою короткую романтическую бесшабашную жизнь Есенин возбуждал в окружающих бурные, противоречивые страсти и сам раздирался страстями столь же бурными и противоречивыми…
Он мертв уже четверть века, но все связанное с ним, как будто выключенное из общего закона умирания, умиротворения, забвения, продолжает жить. Живут не только его стихи, а все «есенинское». Есенин «вообще», если можно так выразиться. Все, что его окружало, волновало, мучило, радовало, все, что с ним как-нибудь соприкасалось, до сих пор продолжает дышать трепетной жизнью сегодняшнего дня».