Жизнь на другой стороне
Шрифт:
Итак, наш дух физически уменьшается в размерах. Здесь мы можем провести параллель между рождением и смертью: при воплощении из нашей эфирной сущности снова возникает туннель — в направлении «через», а не «вниз», — и через этот туннель мы проходим расстояние в три фута из измерения Другой Стороны в лоно нашей матери на Земле.
Подобно тому как мы, страдая на смертном одре от жестокой болезни или ранения, то теряем сознание, то приходим в себя, в эмбриональный период наш дух многократно покидает плод и снова в него возвращается. При этом каждый раз мы отсутствуем недолго, чтобы не испытать сильный психоэмоциональный шок. Исходя из того, насколько спокойно протекало наше пребывание в утробе
Независимо от того, когда и как каждый из нас завершает свой переход из Дома на Землю, всем нам суждено испытать прекраснейшее, святое мгновенье: последнее, что мы чувствуем каждый раз перед отправлением с Другой Стороны в новую, пугающую, полную испытаний жизнь, — это прикосновение Господа. Он касается нашего чела над переносицей, там, где у нас третий глаз. Это поцелуй Господа, но не прощальный, а напутственный, ведь Он знает, что мы покидаем рай не только ради собственного духовного совершенствования, но и ради Него. Бог заверяет нас, Своих детей, что Его совершенная, безоговорочная, вечная любовь будет освещать каждый миг нашей жизни, а в конце — дорогу назад, через туннель, по которому мы снова в урочный час вернемся Домой.
Молитва, с которой мы должны обращаться к Богу
Боже, о многом хочу попросить Тебя. Пожалуйста, прибавь всем нам силы, мудрости и смелости.Устоим ли мы в одиночку против ужасов тьмы?Когда толпа беснуется и выкрикивает наше имя, у нас есть единственный щит — вера.Святых и грешников — нас всех рассудит Бог.Мы все стоим пред Тобой, дорогой, любимый Господь. Протяниже нам Свою Руку.Ни почёт, ни лавровый венок нам не нужны. Мы всего лишь смертные, живущие милостью Твоей.Эгоизм, тщеславие и жадность — не этого мы боимся. Страшит нас незаметно убегающее время.Мы боимся не успеть помочь другим одолеть преступную гордыню.Мы счастливы быть собой, быть Твоими детьми, мы счастливы сознавать, что Ты — наш Отец. Одна истина радует нас — есть мы и есть Ты.Помоги, дорогой Господь, найти верный путь. Может быть, тогда синяя птица споёт нам песню покоя и счастья.ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Была холодная, безлунная ночь. Я неспешно прогуливалась по берегу океана вместе с моей любимой невесткой Нэнси. Ее терзала боль потери отца, столь же сильная и беспощадная, как и волны, яростно осыпавшие нас ледяными брызгами в попытке преодолеть те несколько дюймов, которые отделяли их от наших ног. Обняв Нэнси, я гладила ей волосы, всем сердцем желая, чтобы ее боль слабела с каждым движением моей рук. Она беспомощно посмотрела на меня и прошептала: «Я осиротела. Теперь я, как и ты, совсем одна».
Она была права, но почему-то, хотя я тоже в своё время осталась без родителей, мне никогда не приходило в голову считать себя сирото Наверное, есть некий возрастной предел, за которым это слово теряет смысл. Однако исполненный боли шепот Нэнси эхом отозвался в моей душе, и я, вздохнув, заплакала вместе с ней. Крепко обнявшись, мы делили
Именно тогда щемящая тоска по Дому заставила меня понять, насколько мы одиноки, когда приходим в этот мир, и как сильно нам не хватает осязаемого присутствия Божественных Родителей, зажёгших в наших душах огонь вечной жизни. Неудивительно, что, появившись на свет в этом мире, мы кричим.
Вскоре после той безлунной ночи на берегу океана Нэнси оставила у меня на тумбочке небольшую рукопись. В приложенной записке говорилось: «Пожалуйста, прочти это, когда тебе будет одиноко. Я написала это для тебя».
С согласия Нэнси, я публикую эту рукопись, в надежде, что вы найдете в ней утешение так же, как нахожу его я, когда в минуты острого одиночества особенно сильно тоскую по объятиям и священной, безоговорочной, вечной любви моих Родителей.
Пронизывающий холод в безмолвии ночи. Я кутаюсь в тёплое кашне и не могу согреться.
Я чувствую неясное волнение. В моей душе звучит гулкое эхо одиночества.
Зажимаю уши, чтобы вернуть тишину, но отзвуки пустоты всё равно преследуют меня.
Я крепко обхватываю себя руками, но мои объятия не могут заменить объятия, по которым я тоскую.
Всматриваясь в тени, думаю: «Кто увидит маленькую беззащитную девочку в Зазеркалье моих глаз? Кто поймёт, о чём и о ком я вздыхаю? Кто заметит, что мой смех не такой беспечный и задорный, как когда-то, и моя улыбка скрывает гримасу боли?
Найдётся ли для моей души место, где она сможет обрести утраченный покой? Где искать того, кто коснулся бы моей руки и этим простым человеческим прикосновением хотя бы ненадолго убаюкал поселившуюся во мне печаль? Кто поймёт, насколько сильна моя боль? В чьих глазах я могла бы узреть сострадание? Где тот, кто плачет, как и я, где тот, чьи стекающие по щекам слезы повторяют путь моих слёз?»
Мне страшно. Отбросив бесполезное кашне, [14] я тянусь к тому, кого уже нет. Я поднимаю телефонную трубку, набираю номер и жду, чувствуя, как в мою душу просачивается ледяной страх. Дверь реальности распахнута настежь — его больше нет
Нужно заставить себя подняться. Я щелкаю выключателем, надеясь, что свет обнадёжит меня, прогонит тревогу и придаст сил. Бесполезно.
Подхожу к зеркалу и всматриваюсь в собственное лицо. Я не узнаю себя: у маленькой девочки, которой так не хватает любви, заботы и поддержки, взрослое лицо. Мне хочется кричать. Меня никогда не оставляли одну, когда мне было страшно, но сейчас, я знаю, ко мне никто не придёт!
14
Игра слов: Comfortless—comforter (англ.). Comfortless — безутешный, comforter — утешитель, тёплое кашне. То есть — тёплое кашне, которое не может согреть/успокоить душу. — Прим. перев.
Я заглядываю в глубь своих глаз и улавливаю какой-то проблеск, но это только обостряет мою тоску и ощущение своего бессилия. Я медленно опускаюсь на пол, нащупывая выключатель. Мрак поглощает то, что я видела в зеркале.
Подтянув колени к груди и крепко обхватив их руками, я будто прячусь за щитом, но в следующее мгновение понимаю, что никакой щит не укроет меня от разящих ударов боли. Я ослабела. В полной темноте, как дитя, поползу на четвереньках к кровати, пытаясь собрать осколки ответов, разбросанные в тенях ночи.