Жизнь на излом. Ранение навылет
Шрифт:
Юрка грязно выругался и завыл, как раненый зверь. Выдернул Киру из ванны, завернул дрожащую в полотенце, прижал к себе и неистово начал целовать. Он покрывал ее лоб глаза, щеки, губы короткими быстрыми поцелуями и говорил, говорил, говорил…
– Кира, милая, любимая, моя девочка, ну что же ты! Ну нельзя же так! Нужно жить дальше. Я не отпущу тебя, не брошу! Ты нужна мне, любимая моя, я без тебя не смогу, Кира!
Он стиснул ее сильнее, затем сорвал с нее мокрую пижаму, а с себя рубашку, успевшую промокнуть. Скинул брюки. Затащил
Кира словно очнулась. Она вскрикнула забилась, расплакалась.
Но Юрка снова и снова ее целовал. И говорил о своей любви, сильной и крепкой, о том что он сделает ради нее все, что она захочет, что он подарит ей весь мир.
Юрку трясло. Он еле сдерживался рядом с любимой, такой хрупкой, нежной, красивой, его женщиной. Когда минуту назад он сдирал с нее холодные тряпки, то еще не думал, что от вида прекрасного совершенного тела так сорвет крышу. И теперь еле сдерживал себя, желая большего.
Но Кира снова вела себя, как безвольная кукла. Она принимала его поцелуи и ласки, но не отвечала. Не отталкивала. И ничего за все это время так и не произнесла.
Кровь бурлила в нем, сжимала виски, плоть горела огнем. Но такая победа ему была не нужна.
Он отстранился на минуту, затих. Отдышался. Протянул руку к полочке и выбрал шампунь. Аккуратно налив в ладонь тягучую прозрачную жидкость, прислонил Киру к стене и начал намыливать ей волосы.
Девушка закрыла глаза и не шевелилась. Не протестовала, безвольно опершись о стенку.
Юрка снова мысленно выругался. Затем принялся тщательно смывать пену, при этом нежно массируя голову девушки, лаская ее плечи, руки. Когда она распахнула глаза и с каким-то удивлением или сомнением посмотрела на Юрку, он снова со стоном припал к ее губам. Стиснул хрупкое тело, смял, прижал к горячей груди. Но Кира вдруг отмерла, вцепилась в его плечи, пытаясь оттолкнуть, остановить, и тихо, но уверенно произнесла:
– Пожалуйста, оставь меня, мне нужно помыться.
Юрка счастливо улыбнулся. Кивнул и вылез из ванной. Снял мокрые трусы, наспех вытерся большим полотенцем.
– На замок не закрывай, Кира, – строго сказал он. – Закроешься – вышибу дверь.
В его груди затрепыхалась радость. Неужели она передумала? Пока Кира мылась, Юрка, прислушиваясь к звукам в ванной, решил похозяйничать на кухне. Поставил греться чайник, залез в холодильник, достал закусок, нарезал батон, быстро смастерил бутерброды.
За десять минут изучил и кухню, и на стол накрыл, и даже вазу для цветов приготовил.
Кира, замотанная под подбородок в огромный махровый халат, появилась на кухне. Не говоря ничего, села за стол, схватила бутерброд и принялась жевать.
Юрка застыл, осматривая похудевшую, изнеможенную девушку. Отметил синяки под глазами и бледные губы.
– Когда ты в последний раз ела?
Кира пожала плечами. Он налил
– Пей. Цветы для тебя. Если хочешь, вот пирожное, это новое, с "Лукоморья". Там теперь новое кафе. И книги, вот, – он положил два томика, обернутые в бумагу, возле Киры.
Кира протянула руку, рванула плотную упаковку, взглянула на край оголившейся обложки, усмехнулась и кивнула своим каким-то мыслям.
– Да. Я был у вас, у Шурки. Это она мне позвонила, рассказала о тебе. Елизавета Андреевна звонила ей на днях, пыталась узнать, что произошло…
– А ты знаешь? – как-то резко спросила она, вскинув на него глаза, полные слез.
Юрка кивнул. Помолчал, подбирая слова.
– Шурка рассказала. Ты правильно сделала, что не пошла к Вере Николаевне.
– Юр, но ведь там нет войны, – всхлипнула она, и посмотрела на него с такой огромной надеждой. Может он скажет, что это все неправда?
Юрка опустил глаза, промолчал, убивая в ней эту вдруг возродившуюся, ненужную, глупую надежду. И только когда она завыла в голос, бросился к ней, схватил за руки, прижал.
– Тише, любимая моя, тише. Мы вместе это переживём, слышишь? Все забудется, все пройдёт!
Она притихла. Еще долго стояла рядом, в его объятиях, уткнувшись лбом в широкое плечо. А потом заявила:
– Давай, прогуляемся? Не хочется больше сидеть дома.
– Вот и прекрасно, Кира! Давай! Поедем, куда скажешь!
– Может на Каменное озеро? Там нет людей, тихо и очень красиво.
– Киреныш, как скажешь!
Кира дернулась, будто от удара.
– Не называй меня так никогда, пожалуйста!
33
Кира быстро оделась, накинула курточку, взяла термос с чаем.
Юрка улыбался – вот, он все делает правильно. Она быстро забудет о Глебе, в любом случае он постарается, и Кира забудет!
Ехать до Каменного пришлось около часа. Кира смотрела на окрашенные багряным золотом лесопосадки, бегущие вдоль дороги, куталась в тонкую курточку. Хоть осень и была теплой, но все же Кира оделась слишком легко.
Юрка прогрел салон, включил музыку. Немного подумал, с чего начать разговор, хотелось понять ее настроение.
– Кира, ты совсем бросила учебу? Родители расстроены из-за этого, знаешь?
– Я просто перевелась на заочку.
– Это хорошо. Они действительно очень переживают. Елизавета Андреевна просила поговорить с тобой, но я думаю, что ты и сама все понимаешь. Нужно жить дальше.
Она кивнула и снова отвернулась к окну.
– Кира, я не просто так об этом говорю. Мы могли бы с тобой общаться, для начала просто общаться! И быть друзьями. А потом, возможно, ты увидишь во мне что-то большее. В любом случае, ты должна знать, я люблю тебя. Влюбился, как мальчишка с первого взгляда. И кроме тебя никого не представляю рядом. Прошу, дай нам шанс.