Жизнь на каблуках

Царева Маша

Вот стерва! Психолог-самоучка. Видит меня насквозь. Или это я настолько примитивна?

– Не только. Мне было неприятно видеть, что ему все как с гуся вода. И было неприятно, что меня это по-прежнему волнует. Но поскольку я его больше не увижу, это скоро пройдет. Так, меланхолия на один вечер.

– А это? – кивнула она на сигареты.

– Всего одна пачка. Я не начала курить. Только одна пачка, чтобы стошнило.

– Как это романтично, – вздохнула Зина, – выблевать из себя воспоминания.

– Давай дразни меня. А я буду хамить в

ответ. Когда я обороняюсь, мне намного легче.

– Странная ты… Слушай, а он что, встретиться не предложил?

– Предложил, конечно. В ресторан звал.

– А ты?

– А я самым позорным образом сбежала. Вместо того чтобы послать его куда подальше. Смалодушничала.

– Ну и зря! Неужели тебе неинтересно, почему он так тогда поступил?

– Интересно, – улыбнулась я. – Только ведь он все равно соврет. Так что какой смысл?

Зинка выдернула из моей пачки одну сигаретку и глубоко затянулась. В отличие от меня она умела курить. У нее даже получалось выпускать дым ровными колечками.

– Везет же тебе… – вдруг не к месту сказала она.

– Что? Почему это?

– Ты железная. Непробиваемая. Таких, как ты, ничем не проймешь. Я бы на твоем месте уж точно свихнулась.

– Куда тебе, ты и так с головой не особо дружишь, – усмехнулась я.

Зинка невесело рассмеялась:

– Ты права, мать. Чего нам расстраиваться? Все впереди. Наверное.

– Не наверное, а точно.

– Слушай, Варька… А может, водки выпьем?

– С ума сошла? У меня вечером концерт.

– Да ладно тебе, еще трех нет. Выспишься, к ночи будешь как огурчик. Ничего не заметит твой Федоркин… Мы так, по чуть-чуть. Для оптимизма.

Я вздохнула и достала из кухонного шкафчика приятно прохладную бутыль.

– Ну, если для оптимизма, то можно. Но с одним условием. Мы больше никогда не будем упоминать ни Неделю высокой моды, ни мудака, который разбил мое сердце.

– Идет! – весело согласилась Зинуля.

И мы разлили по стаканам водку. Продуктов в нашем общем холодильнике не нашлось – хозяюшки мы с Зиной еще те. Закусывали подсоленным черным хлебом, вымоченным в оливковом масле. Между прочим, получилось ничего, вкусно даже.

Знаете, а что-то есть в подобных горьких бабских посиделках. Я давно заметила, что горе способно подружить тех, кто в будни и смотреть друг на друга не будет. Если бы Зинку взяли участвовать в Неделе высокой моды, да еще и манекенщицей года выбрали бы, я бы не распивала сейчас с ней водочку, потому что она в мою сторону и не взглянула бы. Точно так же, если бы я вдруг вышла замуж за Дениса или хотя бы переехала к нему, мне было бы не до Зинаиды и ее надуманных проблем. А сейчас вот сидим рядышком, смеемся.

Две неудачницы.

Почти полный стакан водки свое дело сделал – я уснула, едва коснувшись подушки головою. И – слава Богу – обошлось без сновидений. А то вечно мое подсознание ночью подсовывает мне именно то, о чем я стараюсь забыть днем. Сколько снов с участием Дениса я видела

в тот бесконечный январь, когда еще надеялась, что он не звонит вовсе не потому, что обо мне забыл, а потому, что у него сломался телефон. Я оптимистично надеялась на то, что он был похищен террористами, что ему на голову свалился случайно пролетавший мимо метеорит – в общем на то, что связаться со мною ему помешало объективное обстоятельство. Все что угодно, лишь бы не оказаться брошенной.

Я едва не проспала ночной концерт. Когда я проснулась, Зинки в квартире не было. Умчалась куда-то, а меня не разбудила – вот зараза!

Я растворила в чашке кипятка семь ложечек кофе, приняла холодный душ и погладила сценический костюм – миниатюрная золотистая юбочка и шифоновый топ. Понятия не имею, почему Токарев наряжал нас с Наташкой как панельных дев.

И потащилась в ночной клуб «Сказка фараона», который находился в Северном Бутово – там у Вилли Федоркина той ночью был номер в большом сборном концерте.

Спускаясь по лестнице, я на секунду задержала взгляд на нашем почтовом ящике. И остановилась, шокированная. Ключа от ящика у меня нет, мы с Зиной не получаем писем. Но в этот раз меня ждало не письмо.

Из ящика торчала роза.

Едва распустившаяся, бордовая, на тонком длинном стебельке.

– Он просто психологический террорист, – сказала Наташка, выслушав историю о «втором пришествии» обманщика и розе в почтовом ящике.

Этот бойкий комментарий меня удивил – Наташка-то была не кандидатом психологических наук, а обычной самовлюбленной пигалицей, которой через пару месяцев должно было исполниться шестнадцать. Хотя я сама хороша – советуюсь с безголовой девчонкой. Впрочем, печальная история моего неудачного романа с Семашкиным была известна всей нашей группе – и Вилли, и Токареву. И Наташке, само собой.

– Нет, честно. Я читала об этом. У меня у самой был такой мужик, – важно сказала она. – Играл со мной, как кот с клубком. Не звонил неделями, а когда я находила себе кого-то еще, объявлялся и все начиналось по новой. Три месяца на него потратила, и все впустую.

– А мне он не звонил целый год. И не вспомнил бы про меня, если бы мы случайно не встретились. Так какого хрена ему теперь от меня надо?

– А вдруг у него и правда случилось что-то серьезное тогда? – округлила голубые глаза Натка. – И все это время он был в тебя влюблен?

– Настолько серьезное, что он не мог даже позвонить? – криво усмехнулась я.

– Ты права. Маловероятно. Но все равно, эта роза… Он ведь специально ехал к тебе домой, крался к почтовому ящику.

– Ага, или отправил секретаря.

– Фу, какая ты приземленная!

– Посмотрим, какой будешь ты через десять лет, – сказала я, а сама подумала, что Наташка в моем возрасте наверняка будет являть собой воплощение цинизма. С ее-то темпами. Каждый день новая вечеринка, каждую неделю новый мужик (и все, по ее словам, классические козлы).