Жизнь на краю земли
Шрифт:
Млекопитающее харкун
«Это произошло во время второй или третьей вылазки, — рассказывает Филипп. — Пробравшись наконец через беспорядочные заросли колючего кустарника к лабиринту песчаных дюн, углубляемся в дюны, с трудом продвигаясь вперед.
Огибаем один из нанесенных ветром холмов и неожиданно видим, как удирает целое стадо изящных гуанако. Оно состоит из взрослого самца (вожака стада), пяти самок и трех молодых особей. Рыжевато-бурый с золотистым отливом волосяной покров, чисто-белые брюхо и подбрюшье, длинная шея, гордая линия рта и легкий бег — что за чудное зрелище эти убегающие зигзагами южноамериканские родичи верблюдов.»
В Южной Америке семейство [2] верблюдовых* представлено
Гуанако (Lama huanacos или Lama glama guanicoe, как их называют разные авторы) распространены от южного Перу до Огненной Земли, причем они не поднимаются выше чем на 4000 м, викунья же, наоборот, ниже этой высоты не спускается. Оба вида, гуанако и викунья, делят между собой естественные биотопы* латиноамериканских гор и равнин.
2
По современным представлениям, все мозоленогие (верблюды, ламы, гуанако и т. д.) составляют особый отряд. — Прим. ред.
Гуанако избегают скал и крутых склонов и никогда не заходят в леса, проводя всю жизнь на злаковых пастбищах под открытым небом. Они держатся небольшими группами по 4-10 самок во главе с вожаком-самцом. Самцы без гарема (и молодые, и зрелые) группируются в стада по 15–25 особей. Дарвин во время своего путешествия по Патагонии встречал стада, состоявшие более чем из 500 особей. Сейчас такого уже не увидишь.
Гарем составляется после жестоких схваток между самцами, которые порой весят более 100 кг. Самцы наносят друг другу глубокие укусы острыми резцами и клыками. Победитель, собрав гарем, ревниво охраняет свой семейный мирок: пока самки питаются, он стоит на страже. У такого стада есть своя территория, куда не допускаются другие гуанако. (Случается, однако, что одинокие самки проникают в уже сформировавшийся гарем.) Установление территориальных границ гаремов, с экологической точки зрения, имеет очень важное значение: благодаря таким границам удается избежать перенаселенности пастбищ и истощения почв в этой довольно уязвимой естественной среде.
Самки внутри клана соблюдают довольно строгие правила поведения. Если одна самка слишком близко подходит к другой, то она рискует получить удар копытом, укус или, по крайней мере, достаточно чувствительный плевок. В целях самозащиты плюются все представители рода лам. Они харкают в недруга смесью слюны и носовой слизи и, воспользовавшись его растерянностью, прячутся в укрытие.
Если стаду угрожает серьезная опасность, самец издает пронзительный свист. Все самки собираются впереди него и пускаются наутек, а он прикрывает их тылы.
Гон у гуанако приходится на летние месяцы — с ноября по февраль. На следующую весну каждая самка приносит одного детеныша, который становится на ноги и уже способен передвигаться буквально через полчаса после рождения.
Гуанако, как и обладательницы ценнейшего меха викуньи, уничтожались на протяжении многих веков. Уже инки устраивали на них облавы, чтобы добыть мясо и шкуру. Излюбленной дичью были гуанако и у техуэльче, они называли их нау.
Но только с прибытием белых положение становится угрожающим. Европейцы особенно заинтересовались молодняком (они окрестили его словом чуленгос) — у молодых животных шерсть мягче и шелковистее, а следовательно, и торговля их шкурами прибыльнее. С приходом лета работники эстансий седлали лошадей и отправлялись охотиться на гуанако, вооружившись крепкими веревками с шарами на конце (боласами)… Да и овцеводы стреляли в гуанако, едва только завидев их, — они утверждали, что гуанако заражают скот разными болезнями. Во многих местностях гуанако исчезли полностью. И если они кое-где выжили, то только благодаря обитанию в труднодоступных и малонаселенных районах (кордильера Анд, Огненная Земля) и учреждению заповедников.
В
2 Игры исполинов, игры карликов
ХВОСТОМ ВВЕРХ — МИРОЛЮБИВЫЕ КИТЫ
КОГДА НАНДУ ИДУТ НА ВОДОПОЙ
ГНЕВ ПЕРЕСМЕШНИКА
КРОЛИКИ В МИНИ-ЮБКАХ — ПОСЕТИТЕЛЬ В ДОСПЕХАХ
В лагере у пересохшего арройо жизнь понемногу налаживается. Каждый создает свой собственный мирок, устраивается поудобнее. Появляются невинные, но такие нужные всем нам привычки. Вылазки на море чередуются с походами в глубь суши.
Передовой отряд «Калипсо» проявляет интерес ко всем своеобразным животным полуострова, но «гвоздем» ежедневного представления, которое дает природа, для Филиппа и его товарищей стали выпрыгивания гладких китов. Как только позволяет погода, зодиаки спускаются на воду. Филипп, стоя на носу своей лодки, исполняет роль наблюдателя. Ему помогает Делькутер, или Джаколетто, или же Марьяно-аргентинец. Если освещение подходящее, Колен Мунье отснимает метры и метры пленки. С ним соревнуется Франсуа Шарле, устроившийся на борту вертолета. Время от времени Га Жуа, забравшись в надувную лодку, жонглирует там проводами и микрофонами: он записывает «беседы» морских исполинов. В лагере Джан Кусто — с помощью Боба Маккигана — заботится о том, чтобы вовремя прибывало продовольствие, не было перебоев с кинопленкой, чтобы такая-то запасная деталь, предназначенная для такого-то неисправного прибора, была доставлена как можно скорее…
«Мы выключили моторы, — рассказывает Филипп, — и ждем, пока нас тихонько отнесет ветром к киту. Вот уже больше часа мы наблюдаем, как он пускает фонтаны в нашей бухточке. Теперь до него осталось метров пятнадцать, что примерно равняется его длине… Я полагаю, что это самка, но без детеныша. В зеленой воде залива Сан-Хосе китиха кажется мне совсем серой, но, когда она высовывается из воды, чтобы сделать вдох, я вижу, что она почти черная с фиолетовыми отливами, — каприз игры света в океане! Порой волны и движения китихи позволяют мне различить ослепительно белый [3] китовый ус*, сверкающую округлую громадную губу, колонии паразитов*, облепивших кожные наросты, и двойное дыхательное отверстие — дыхало — в форме буквы „ф“, похожее на прорези в деке скрипки.
3
Следует заметить, что роговые пластины белого цвета встречаются довольно редко; как правило, у южных китов они бывают черные или серые. — Прим. ред.
Китиха лежит на поверхности воды, делая пять-шесть вдохов в минуту и выбрасывая в воздух характерный фонтан пара — двойную струю, напоминающую букву „V“, высотой в несколько метров. Огромное обтекаемое темное тело, покрытое серыми и белыми пятнами, внезапно сгибается, и китиха ныряет вертикально вниз, показав в воздухе широкие лопасти хвоста, перед тем как скрыться в глубине. Она остается под водой четыре-пять минут, потом снова всплывает, пуская обильные фонтаны, но уже в сотне метров от наших зодиаков, и опять ныряет.
И тут же на горизонте добрый десяток китов — может быть, они повинуются невидимому сигналу одного из сородичей — начинают выпрыгивать из воды. Откуда они взялись? Не знаю. Мы не видели, как они сюда подплыли. Киты как будто внезапно возникли из ничего среди волн. Какое ни с чем несравнимое зрелище являет собой это стадо морских левиафанов, резвящихся среди морской пены с таким же восторгом, с каким играют дети в школьном дворе!
Один из китов, по-видимому, немолодая самка, поворачивает в нашу сторону и на большой скорости несется к нам; за ней следует вся группа — и вскоре мы оказываемся в окружении исполинских животных… Китиха подплывает к зодиакам, тыкается в один из них мордой и начинает потихоньку, очень осторожно подталкивать его головой. Может быть, она приняла лодку за игрушку или за своего младшего сородича? Трудно сказать, тем более, что через минуту она исчезает с поверхности.