Жизнь начинается снова. Рекламное бюро господина Кочека (сборник)
Шрифт:
— Извините, этого больше не повторится… — выдавил из себя Глауберг, губы его дрожали.
— Не может повториться потому, что вас здесь не будет! Уходите немедленно и больше не попадайтесь мне на глаза!
Утром он приказал бухгалтеру отчислить Глауберга.
То, что случилось с садовником Мюллером и юрисконсультом Глаубергом, насторожило Василия. Может наступить такое время, когда фашисты ни с чем считаться не будут… «Нужно быть осмотрительней, не давать им ни малейшего повода для подозрений», — внушал себе Василий. Однако они с Лизой живут в фашистском раю не для того, чтобы увеличивать свои сбережения в американском
Отто Лемке, успевший накопить солидный капитал в швейцарском банке при помощи Василия, по-прежнему снабжал его ценной информацией. Неоднократные проверки получаемых от него сведений (для этого использовались фрау Браун и майор генерального штаба Фридрих Кольвиц) всегда подтверждали их правильность.
В конце февраля 1939 года Лемке явился к Василию хмурый, расстроенный. Ему кажется, пробормотал он, что фюрер начал зарываться и что это к хорошему не приведет…
— Что вы, герр Лемке, разве фюрер может зарываться?
— Представьте — может… Он затевает новую игру — хочет захватить всю Чехословакию.
— Но ведь фюрер сам подписал Мюнхенское соглашение, гарантирующее неприкосновенность новых чехословацких границ!
— Ах, мистер Кочек, вы наивный человек!.. Какое значение имеет для Гитлера подпись на клочке бумаги? Сам поставил свою подпись, сам же может взять ее обратно… Есть приказ фюрера по армии — быть готовыми для вторжения в Чехословакию, с целью полной ее оккупации, не позже пятнадцатого марта…
Прежде чем сообщить тревожную весть «отцу», Василий решил проверить ее. И Кольвиц подтвердил, что вторжение в Чехословацкую республику намечено в ночь на 15 марта.
В эту самую ночь, в то время когда немецко-фашистские войска вторглись в Чехословакию, президент республики Гаха сидел в одиночестве в огромном салоне новой имперской канцелярии. На столе перед ним лежал документ с коротким текстом. Время от времени Гаха наклонялся над документом и, морщась как от зубной боли, снова откидывался на спинку кресла. Ему было приказано Гитлером подписать этот документ, в котором говорилось, что «…он, будучи в полном сознании и здравом уме, вручает судьбу чехословацкого народа и всей страны фюреру и германскому рейху…».
Гаха понимал, что подписание такого документа — позорное предательство в отношении своего народа, но воли сопротивляться у него не было. Он находился в полуобморочном состоянии. Ему сделали укол, и в конце концов он поставил свою подпись под документом…
Так перевернулась еще одна печальная страница в трагической летописи тех лет.
На очереди — вопрос о Данциге.
Требуя присоединения Данцига к Германии, а также предоставления права на сооружение собственной транспортной магистрали через «польский коридор», гитлеровцы сулили Польше в качестве компенсации часть Советской Украины.
Реакционная клика, определявшая политику тогдашней Польши, отказалась от помощи Советского Союза и стала на путь открытого предательства национальных интересов польского народа.
Седьмого апреля 1939 года итальянские войска вторглись в Албанию. 28 апреля германское правительство заявило о расторжении англо-германского морского соглашения и аннулировании германо-польского пакта о ненападении. 22 марта литовские правители скрепя сердце уступили Германии Мемельскую область с портом Мемель (Клайпеда) на Балтийском море. Днем позже Румыния
Для отражения немецкой агрессии Советское правительство настойчиво предлагало западным державам организовать систему коллективной безопасности. Английские правящие круги вынуждены были пойти навстречу советским предложениям, главным образом для успокоения общественного мнения своей страны.
Начались длинные и бесплодные англо-франко-советские переговоры…
В это самое время в Берлин приехал Стамбулов и передал Василию, что англичане ведут переговоры не только с Советским Союзом, но и с Германией, причем немцы хотя и не делают из этого большого секрета, однако содержание переговоров не раскрывают.
— «Отец» просил передать вам, что чрезвычайно важно знать все подробности этих переговоров.
Прежде всего Василий обратился к Веберу. Однако тот занял на этот раз уклончивую позицию и сказал:
— К сожалению, в этом вопросе я не могу быть вам полезным…
— Но вы же работаете в министерстве иностранных дел, хотя и в консульском отделе. Неужели нет у вас друзей, знакомых, через которых вы могли бы узнать, кто из руководящих государственных деятелей ведет здесь переговоры и о чем! Это крайне важно!
— Нет, не могу, — был ответ.
Отказ Вебера смутил Василия: что это — трусость или желание отойти от опасной политической деятельности?
Фрау Браун и раньше никогда не бралась доставать документы, не проходившие через ее руки. Кольвиц вообще не шел в данном случае в счет: дипломатические переговоры — это не по его ведомству. Оставался один Отто Лемке.
Василий пригласил его к себе.
— Дорогой Лемке, мы с вами давнишние знакомые и имеем все основания доверять друг другу. У меня есть к вам просьба, или, если хотите, назовем это деловым предложением. Моему шефу стало известно, что англичане ведут двойную игру: начали переговоры с русскими в Москве об организации системы коллективной безопасности, что, по существу, направлено против Германии, и одновременно договариваются с руководящими немецкими деятелями о возможностях англо-германского союза. Шеф требует, не знаю, для каких целей, подробной информации. Не могли бы вы помочь мне в этом деле? Понимаю, задача довольно сложная, и перед расходами я не постою.
— Откровенность за откровенность: мне совершенно безразлично, для чего и для кого нужны вам эти сведения! — усмехнулся оберштурмбаннфюрер. — Следовательно, не затрудняйте себя объяснениями… То, о чем пишет ваш шеф, соответствует истине. Англичане всегда любили вести двойную игру, но шалишь — нашего фюрера не перехитрить!.. Совсем недавно я слышал, как Розенберг говорил Гессу в приемной Гитлера, что англичане никогда всерьез не думали договариваться с русскими — они боятся большевиков больше, чем черт ладана, — а затеяли эту игру, чтобы поймать нас на удочку. Розенбергу известны все подробности того, что делается и говорится на этих переговорах, из английских же источников… Признаться, я не интересовался переговорами англичан здесь, у нас в Берлине, и, уж конечно, не располагаю никакими документами. Следовательно, я должен связаться с нужными людьми, понести какие-то расходы…