Жизнь не кончается никогда!
Шрифт:
– Давайте выпьем за то, что Великий Творец дал нам право совершать ошибки в жизни. Они закономерны. Творец дал нам мозги, чтобы мы могли понимать это. Бывает, последствия некоторых ошибок становятся невыносимы – на этот случай Он дал нам язык, чтобы у нас была возможность обратиться к Нему за помощью. Так вот, когда мы сильно накосячим в жизни, то, получая спасительный укол в известное место, мы впервые ощущаем, что без Него мы ничто. Особенно тяжелыми и ужасно болезненными последствиями ошибок становятся те, что безжалостно убивают в нас любовь. Мы легко поддаемся мелочным обидам, ревности и зависти. И как-то сразу забываем, что Бог учит нас прощать, – нет, мы становимся жестокими и слепыми судьями.
Мы чокнулись и молча выпили – комментариев не последовало. Но по тому, как девушки посмотрели друг на друга, я понял, что мой тост они оценили, и я окончательно принят в их эрудированное сообщество.
Дальше началась простая дружеская веселуха, где я, как говорится, превзошел самого себя. Весь вечер я шутил и рассказывал забавные истории, иногда сходу сочиненные. Девушки хохотали до слез. С Верой мы много танцевали. Обнимая ее, впитывая в себя все ее одурманивающие ароматы, я ощущал полное блаженство. Марине тоже нашелся кавалер, за чей столик она потом и пересела, чтобы не мешать нам быть вдвоем.
Когда эта сказочная вечеринка подошла к концу, мы с Верой, оставив Марину кавалеру, немного хмельные вышли на улицу. Никаких слов – мы просто целовались. Ну, скажем, не совсем просто, а с наслаждением.
Веру поджидал «мерседес» – тот самый, который в ночь нашей встречи увез ее в неизвестном направлении. Она шепнула мне на ухо:
– Кость, я отвезу тебя домой, только прошу, знакомиться с котом не предлагай – боюсь, могу согласиться. А я так не могу, потому что мое воспитание и некоторые принципы после сожрут и меня, и тебя заодно. Обещаешь?
– Конечно! Неужели ты сомневаешься во мне, ведь ты так умна и проницательна? – ответил я.
Мы сели в машину на заднее сиденье, и я обнял Веру. У моего дома мы нежно распрощались. Проводив глазами удаляющуюся машину, я, счастливый, направился на доклад к Маркису. Он убедился, что со мной все хорошо, и запрыгнул на кровать в ожидании, что я присоединюсь к нему. Но спать совсем не хотелось. Сидя у окна и попивая чай, я с улыбкой вспоминал подаренные мне судьбой волшебные часы, проведенные с Верой. Теперь уж точно в этой квартирке долго-долго, а может, и никогда не появится ни одна другая девушка, кроме нее. Смущало только то, что это, к моему великому сожалению, зависело не от меня.
Уснул я незаметно, когда уже стало светать. А разбудил меня в четыре часа дня Маркис, не на шутку обеспокоенный коварным нарушением распорядка. Такое произошло в третий раз за время нашего совместного проживания, но первые два раза были совсем по другому поводу. У меня было что-то вроде депрессии из-за того, что ничего путевого пока не получилось. Усиленными дозами самого дешевого и надежного антидепрессанта заливал этого подленького грызуна души. А сейчас кот реально не понимал, что происходит: хозяин пришел домой довольный и веселый, и вдруг задрых без причин. Он пытался меня разбудить. Обычное потягивание пододеяльника не помогало, и даже такие экстренные меры, как прыжки мне на грудь, не действовали. Тогда Маркис был вынужден применить свое последнее, немного садистское средство: щекотание усами кончика моего носа. Вытерпеть этого не может никто. Я открыл глаза, и успокоенный
Но, к великому разочарованию Маркиса, этого не произошло. Нашарив на тумбочке мобильник, я сразу позвонил Вере, с волнением ожидая услышать радостный голос. И получил ледяной ответ, равносильный удару под дых:
– Здравствуй, Костя. Извини, я сейчас очень занята. Как освобожусь, позвоню.
Не знаю, сколько времени я лежал с трубкой у уха, слушая гудки, доносившиеся, наверное, из преисподней. Было ощущение, что меня заморозили голосом. «Любовь прошла, завяли помидоры» – это было первое, что молнией пробило мой мозг, и я стал усиленно себя жалеть:
«Эх ты, Костик, ноль ты без палочки. Размечтался, дурачок, о Царевне Лебеди, в носу ковыряя. Ну, жди, жди, хороший человек. Сейчас она тебе перезвонит прямо в Кремль, вчера ж ты строил из себя министра или на крайняк его зама. Как она тебе позвонит, если свой номер телефона ты не давал?.. Эй, приятель, не тупи, в телефоне определитель есть, забыл?»
Здравая мысль про определитель позитива не принесла – после такого голоса не воскресают. Швырнув мобильник на кресло, я быстро умылся, оделся и бегом рванул на работу. Я не опаздывал – просто нужно было срочно отвлечься, а то Маркис перестанет удивляться, что его хозяин приползает домой на четвереньках после очередного «лечения».
Ночная смена прошла как на автопилоте – я брал клиентов, куда-то их развозил, лиц не запоминал, о чем говорили, не слышал. Мне было больно и обидно, и даже возникла мысль, что меня разово использовали как дешевую проститутку. Я жаждал мести, не Вере, конечно, а заевшимся богатеньким, посягающим на такое святое чувство, как любовь.
Так продолжалось в течение двух суток, и своего кота я, по всей вероятности, замучил размышлениями о том, что происходит и как мне помочь. Позвонить гордость не позволяла, а мысль о том, что она действительно занята, я отметал с негодованием. В конце концов, эсэмэску-то с парой-тройкой слов по любому могла кинуть. И тут меня осенило: «А может, эта графиня просто больная, с приступами редкого просветления? Хотя какая разница, итог-то все равно один».
Как бы я ни пытался остановить эту пластинку с похоронным маршем в голове, ничего не получалось. Стоял под ледяным душем и твердил, как мантру:
«Ничего, переболит, успокоишься. Время, оно все лечит, забудешь ее, и все будет как и прежде».
Но я был реалистом:
«Ага, такую забудешь. Она ж мастер спорта по стрельбе – прямо в сердце лупит, хрен промахнется. Там, в ее прошлом, наверное, штабеля укокошенных Костиков».
И все же потихоньку я стал различать цвет предметов, да и некоторые интересы вернулись, но один вопрос мучил меня постоянно:
«Кто же ты такая, Вера? Обо мне ты все знаешь, а я – только имя твое».
Последнее время Маркис не выходил в прихожую меня встречать, а научился прямо с кресла или с подоконника определять мое душевное состояние. Скорее всего, решил, что помочь мне ничем не сможет, хотя и глаз не сводил – сопровождал каждое мое движение.
После очередной смены в полшестого утра я налил себе кофе с молоком, почему-то такая смесь помогала мне быстрее уснуть. Взял чашку и пошел к кровати, собираясь залпом выпить это снотворное, и вдруг неожиданно загудел телефон. Наверное, с работы, подумал я, сейчас попросят кого-нибудь подменить. Потянулся за мобильником, лежавшим на тумбочке, и, не посмотрев, от кого звонок, ответил: