Жизнь не видел, смерть познал
Шрифт:
Винтовка была без глушителя, чтобы выстрел был точней. Но пуля оказалась быстрей звука, и когда до телохранителей донесся смазанный расстоянием хлопок, было уже поздно чем-либо помочь боссу. Разве что бережно уложить на пол его труп…
Антон удостоверился в том, что во лбу приговоренного преступника темнеет отверстие, бросил использованную винтовку и по винтовой лестнице спустился на второй этаж дома. Маску он надел еще до того, как взяться за винтовку, – чтобы при выстреле пороховые газы не попали на кожу лица. Сейчас же она была нужна ему, чтобы
Руки защищали нитяные перчатки – чтобы не оставить жирового отпечатка… Внешность ему слегка изменили, но папиллярный узор с пальцев срезать не стали. Хоть он и побывал в тюрьме, но дактилоскопические данные на «погибшего» Антона Шмелева бесследно исчезли из милицейских картотек. Но это вовсе не означало, что ему можно светить свои «пальчики». Убегая, он был уверен в том, что нигде не оставил отпечатков. Даже на патронах в обойме винтовки не было его следов… Не зря он целый год учился у профессионалов мастерству киллера.
Дождаться жертву и выстрелить… На это ушла почти неделя. И еще целых три дня он потратил на изучение и подготовку маршрута отхода. Здесь не должно было быть никаких осечек. Потому что у Антона не было уверенности в собственном превосходстве над телохранителями покойного авторитета. К противнику нужно относиться с уважением, учили его на курсах подготовки. Да он и сам понимал, что за какой-то год нельзя стать большим профессионалом своего дела. А телохранители бандита в прошлом могли служить в силовых структурах – разведка, спецназ и тому подобное. И если они действительно знали свое дело, Антону могло не поздоровиться.
Он мог бы перемахнуть через забор, как через преграду на полосе препятствий. Но при этом он мог оставить на нем нитку от своего комбинезона или даже пуговицу. Поэтому он воспользовался шаблонным способом – взобрался на забор по приставной лестнице, которую сам же загодя и установил. А следующую преграду преодолел, запрыгнув на штабель из досок. Далее – рывок через открытый участок местности, через поле по тропке, которая вывела его в молодую березовую рощу, а затем и в сосновый бор. Бежал он быстро, дыхалка не подводила. Даже приятно было поразмять затекшие члены после долгой неподвижности.
Оглянувшись, Антон увидел бегущих за ним людей… Все-таки бандитские телохранители оказались профессионалами. И можно было не сомневаться в том, что бегать на длинные дистанции они умеют.
На курсах Антона учили устраивать схроны в лесу. Он мог бы соорудить нечто наподобие землянки, где можно было бы переждать время. Но он выбрал более простой вариант. В кустах неподалеку от брошенного и загаженного вагончика должна была находиться маскировочная накидка под цвет местности. Добраться до нее, чтобы не примять по пути траву, было просто. Запрыгнуть на вагончик, прыжок на кучу мусора, рывок в кусты. И под покрывало…
Психологический расчет был прост. Преследователи сосредоточат все свое внимание на вагончике. Если мог беглец где-то спрятаться, то в нем. А об окрестностях они если и подумают, то вскользь.
Так
Спустя два-три часа телохранители действительно прошли мимо него. Несолоно хлебавши, изможденные долгим преследованием, они возвращались к дому своего покойного босса. На вагончик они даже не взглянули. О том, чтобы обшарить местность вокруг, не могло быть и речи.
Антон же дождался темноты и растворился в ней.
Темная туча неторопливо отступала на запад. Ветер живо разогнал оставшиеся облака и открыл простор для солнца… Жизнь продолжалась – для всех, и для Антона в частности.
Он сидел в машине своего куратора, невысокого худощавого мужчины с короткими усиками. Его звали Тимофеем Евгеньевичем, но Антон был уверен, что это вымышленное имя.
– Поздравляю вас, Сергей, вы сдали экзамен, – сухим монотонным голосом сказал он. – Исполнили приговор и не оставили после себя никаких следов. Могу вас уверить, что у следствия нет никаких зацепок.
– Вы назвали меня Сергеем, – Антон не удивился. Он всего лишь констатировал факт.
– Это тебе – вместо свидетельства об успешном окончании курсов, – куратор протянул ему новенький паспорт.
Шестаков Сергей Павлович, одна тысяча девятьсот семьдесят четвертого года рождения. Место регистрации – город Санкт-Петербург, улица, дом. Семейное положение – холост.
– Почему Санкт-Петербург?
– Потому что будешь работать там.
– Я не знаю города.
– У тебя будет целых три недели, чтобы ознакомиться с планом Санкт-Петербурга. На досуге. Под жарким солнцем Черноморского побережья.
– Как вас прикажете понимать?
– Прикажу. Отправиться в отпуск прикажу. Вот билет на поезд до Симферополя, а в Ялте для тебя заказан небольшой домик в частном секторе. Все удобства, десять минут ходьбы до моря. Тебе понравится…
– Вы меня балуете.
– Это не баловство. Это забота о подчиненных. Чтобы человек нормально трудился весь год, он должен хотя бы две недели провести в отпуске. А ты, Сергей, целый год находился под постоянным прессингом. К тому же исполнил первый свой заказ. Тебе необходимо отдохнуть…
– Мне нравится такой подход к делу, – сдержанно улыбнулся Антон.
Целый год он проходил обучение в специальном лагере, оборудованном на месте бывшего лечебно-трудового профилактория. Обучаемых было немного – сколько именно, Антон мог только догадываться. Дело в том, что курсанты проживали отдельно друг от друга, пищу принимали в своих комнатах, обучались у одних и тех же инструкторов, но в разное время и поодиночке. Словом, начальство делало все, чтобы свести к минимуму общение между курсантами. Делалось это для того, чтобы при случайной встрече где-нибудь в городе они не узнали друг друга – по глазам, по голосам, по манере поведения.