Жизнь нежна

Романова Галина Владимировна

— Нет у нас никаких пароходов, — начала озираться на него с опаской Тая. — У нас вообще бы ничего не было, если бы я не была рачительной хозяйкой. Он все готов спустить на своих баб!

— Ложь! — снова с трогательной беспомощностью пробормотала Алина, глянув на Мухина. — Все ведь ложь, товарищ следователь! Неужели вы до сих пор не поняли, что это все она!! Это она всех убила! Сергей не мог и…

— Заткнись, дура!! — завизжала Тая, бросившись на бедную Алину, но была тут же схвачена за руки Мухиным и передана сопровождающим его милиционерам. Но брыкаться все равно не перестала.

— Когда Алексей и Зоя были убиты… — начала говорить Алина, быстро и скомкано, будто боялась, что

ее никто не станет слушать. — Тот вечер… Я очень хорошо его помню. Мы уехали раньше времени с праздника. Тая сказала всем, что дети капризничали. Но это было не так. Им там было хорошо, они играли. А она сорвала их и меня с праздника, а Сергей там остался. Потом она оставила меня с детьми дома, а сама уехала куда-то. Ее не было довольно долго. Вернулась она вся взъерошенная какая-то. Затем долго плескалась в ванной, а когда ушла… Она обувь там отмывала, а раковину за собой не промыла как следует. И там остался песок какой-то и что-то бордовое, разве я могла тогда подумать, что это кровь?! Кровь и цемент… А когда вещи Сергея… Я же видела вас, Тая, как вы переодевались в гараже и садились в машину. Да, за стеклами вас не видно, они тонированы. Но я видела вас, как вы переодевались в рубашку и брюки Сергея. На вас брюки еще не сошлись, и вы резинкой подвязали, и длинным подолом рубашки прикрыли… Я ничего не понимала! Не могла знать… Все думала, что вы за ним следите, что пытаетесь уличить его, застать с женщиной, отсюда и маскарад. А оказывается!..

— Оказывается, что? — передразнила ее Тая без былой злости, с удалью какой-то сумасшедшей. — Оказывается, это я просто своему муженьку дорогу в жизни прокладывала, так? У него-то мозгов и было только на то, чтобы пахать всю жизнь, как проклятый! Лешке вон с неба все сыпалось. А этот, идиот, знай, пашет и пашет! Так бы всю жизнь и прогорбячил, ничего не имея. А тут братец доверенность оформил перед отъездом на отдых. Это ли не удача, господа?! Глупо было бы ее не использовать! И ведь прошло все без сучка и задоринки. Кто же мог знать, что эти идиоты строители в той яме коммуникации проложили! Никогда бы Зойку не нашли, как бы не этот чертов случай… А как нашли, пришлось поворачиваться, пришлось крутиться, да! И где-то оступилась. Где, не подскажешь, товарищ Мухин?

— Номер вашего джипа записал старый мужик в Верхних Выселках, гражданка Хаустова. И соседка убитой Полины Ивановны со спины никогда бы не опознала вашего мужа по габаритам. Да и Прохоров уже успел шепнуть, придя в себя, что это вы! Вы и никто другой!

— И что?! — с вызовом откликнулась Тая, без тени раскаяния, с сатанинским смешком. — Я не заслуживаю уважения за то, что все это придумала и провернула в одиночку?

— Уважения — нет, — отозвался задумчиво Мухин. — А вот наказания — да. Причем весьма сурового! Может, и станут вас уважать на зоне, кто знает. Кстати, а как вам удалось ввести в вену Прохоровой?

— А вот хрен вы на меня это повесите! — заржала, как ненормальная, Тая. — И не докажете никогда, как ни старайтесь!

— Будем стараться, — скромно отозвался Воронов. — Да, а как вы могли знать, что в бетономешалке будет столько бетона? Вы не могли же этого знать наверняка, как не могли знать наверняка, что эти двое там встретятся?

— Идиоты! — фыркнула та снисходительно. — Полные идиоты! Бетон по моему словесному указанию был приготовлен одним из рабочих в точно рассчитанное время. Сказала, что муж распорядился, только не успел ему сказать. Пьян тот был, потому и не помнил потом, что и как. Кто приказал под конец рабочей смены, зачем приказал? Он спал уже к тому времени за проходной, когда бригадир волнение поднял. Да и не важным потом это стало, когда Лешку убитым нашли. Кто станет из-за груши

невыработанного бетона бучу поднимать!.. А что эти двое там непременно встретятся, я знала. Вы забыли, что Зойка была моей подружкой. Она была уверена, что они встретятся с Пановым перед отъездом. Ее уверенность передалась и мне. И я подумала: или сейчас, или никогда. Если суждено, значит, получится. Нет — подождем следующего раза. Но подстраховалась заранее. У меня все было рассчитано до минуты, вплоть до того, когда мои мальчики начнут домой проситься. Как только Зойка позвонила мне и сообщила, что Панов ее снова хочет, так сыновья и домой запросились. А бетон… Бетон на всякий случай был приготовлен. Случай не заставил себя долго ждать.

— А Крякин видел вас?

— Крякин видел машину, которую обычно мне давал Сергей, этого было достаточно. И когда я приехала к нему в деревню, он мне так прямо и сказал, что молчать не станет. Ему, мол, еще тогда эта залитая бетоном яма не понравилась. Смолчал только потому, что это его халатность вроде бы. Пришлось приложить дедушку… А потом чашки помыть в доме, чтобы этой дуре Полинке не поверили. Я же люблю всех путать… А Прохоров, стало быть, увернулся. Живучий гад! А, да черт с ним! Все одно теперь… Все пропало!..

Глава 24

Все пропало!..

Черт побери, все пропало в его жизни! Он ничего не сумел, ничего не добился, никого не сберег! Это надо было быть таким идиотом, чтобы вместо Ивана Сергеевича впустить в свой дом эту страшную бабищу — Таю Хаустову, которая крошила всех направо и налево, что тот палач.

А все из-за чего так получилось? Все из-за того, что мозги от алкоголя плыли который день. И глаза ни черта не видели. Он хоть бы и глянул в глазок в тот день, все равно ничего не рассмотрел бы там. Пьян был потому что. Он ведь после звонка тестю еще добавил. Еще пару рюмок коньяка выпил без закуски, лишь занюхав засохшей долькой лимона.

Вот и обложался. Пополнил ряды проигравших неудачников.

И Веру не уберег по той же самой причине, метался по больничной кровати от тоски Прохоров. Кабы числился он у нее в сильных и могущественных, стала бы она разве в одиночку такие дела вершить? Нет, конечно. Хоть и благодарность ему в своем письме посмертную за терпение объявляла, но все равно не доверяла ему. Потому что неудачник…

— Доброе утро. Как вы, господин Прохоров?

Молоденькая медицинская сестричка, ну до того хорошенькая, до того миленькая и чистенькая, что казалась ему только что выбравшейся из стерильной упаковки ватно-марлевой, положила нежную ручку ему на лоб. Тут же озадаченно нахмурила безупречный лобик.

— Ой, Виталий, опять у вас жар. Так же нельзя. Вам спать нужно много.

— Зачем? — просипел Прохоров с тем трагизмом, который пускал в ход в общении с нею.

Он должен был хотя бы на нее произвести впечатление немного разочаровавшегося в жизни и людях героя. Пускай хоть для нее — этой миленькой куколки — он будет сильным, мужественным, способным на все ради торжества справедливости.

— Ваши родственники звонили снова, — пропищала куколка, громыхая мензурками и доставая шприцы. — Я сказала, что вы спите и что у вас все в порядке.

— Умница, — похвалил Прохоров, со страхом поглядывая на шприц в ее руках. — А без этого никак нельзя?

— Нет, Виталий. Поворачивайтесь…

Он послушно лег на живот. Позволил ее нежным рукам спустить с себя штаны. Зажмурился, сделал над собой усилие, чтобы не застонать от болезненного укола. Потом дождался, пока девочка снова наденет на него штаны, и немного пофантазировал.

Ну… Как будто она не успела еще надеть их на него, а он уже повернулся. И схватил ее за руки, потащил на себя и…