Жизнь ничего не значит за зеленой стеной: записки врача

Автор неизвестен

* * *

«Знаю», — ответил я сам себе уже в коридоре, стоя перед дверью кабинета Малкольма Раска. Я встряхнул головой, отбрасывая ненужные мысли, последний глубокий вдох, немного кислорода для мозгов, они мне, пожалуй, потребуются.

Хорошо смазанные петли двери не скрипнули за моей спиной, только характерный дцелчок замка дал знать о вошедшем.

Отделенческий комитет по контролю качества уже заседал. Председательствовал Малкольм Раек, который недавно заменил на этом посту Лоренса Вайнстоуна. Высокий, худощавый, безукоризненно выглядевший, с незаурядным даром говорить, исключительно корректный

Раек был идеальным кандидатом на эту роль. Сын польских иммигрантов, родившийся и выросший в штате Висконсин, он стремился придать себе внешность англосакса. Манера речи, привычка одеваться в безупречные костюмы-тройки, белый платок в нагрудном кармане — я думаю. Раек был раньше Раско-вецким или что-то вроде этого. Он был самым безобидным хирургом из тех, кого я когда-либо встречал, он не мог никому причинить вреда. Но и соблюдения дисциплины потребовать не мог, за глаза Сорки всегда его высмеивал.

Раек прервал собрание, чтобы поприветствовать меня:

— Садись, Марк. Как всегда ужасные пробки на дороге?

— Да уж, — ответил я, вспоминая громыхающие отвратительные мусоровозы, встретившиеся мне на пути.

— Ты слишком далеко живешь, — прокомментировал доктор Готахеди. — Почему бы тебе не купить дом на Холме сразу за мостом, мне потребовалось сегодня всего пятнадцать минут на дорогу.

Готахеди частенько бахвалился своим домом ценой в три миллиона, он знал, что я не могу себе такого позволить.

— Марк, — Раек пытался вернуть нас в русло рабочегосовещания, — посмотри повестку, мы начали обсуждатьпервый случай, который нам представила Джуди.

Джуди Кеннеди, сидевшая справа от Раска, была медсестрой, ответственной за контроль качества. Средних лет, высокая, довольно полная ирландка с мягкой и приятной речью. В силу занимаемой должности Джуди знала обо всех хирургических катастрофах и неудачах в госпитале, она не была дурой и понимала, что происходит. Я несколько раз испробовал на ней свой сарказм и язвительные вопросы, однако она ни разу не поддалась на провокацию, напротив, держала себя как корректный и объективный специалист. Шпионила ли она для Сорки, была ли связана с больничной мафией? Вполне возможно, она была вдовой, а вдовам надо выживать, как впрочем, и всем остальным…

Раек продолжал:

— Повторюсь, пациент умер во время операции на сосудах брюшной полости.

Имя пациента как всегда не было упомянуто.

— Доктор Илкади, вы анализировали историю болезни? Пожалуйста, поделитесь с нами результатами анализа и скажите свое мнение.

Я подошел к кофеварке и налил себе чашечку кофе, сегодня не было пончиков, что, впрочем, было и неплохо для моей фигуры.

Я заранее знал, что скажет Илкади, я также знал, что он сам участвовал в операции, его вызвали из дому, надо было выручать Манцура, своего старого учителя. Что ж, на то он и заведующий сосудистым отделением, но как он может объективно разбирать случай, в котором сам участвовал? Илкади начал:

— Мужчина в возрасте девяносто одного года, страдал ишемической болезнью сердца, сердечной недостаточностью, хроническим обструктивным бронхитом, три года нйзад — преходящее нарушение мозгового кровообращения. Госпитализирован к нам с большой, околошести с половиной сантиметров, аневризмой брюшнойаорты. Заключение кардиолога до операции: плановоеоперативное лечение возможно, показатель сердечноговыброса удовлетворительный.

«Разумеется, пациент обязан быть пригодным

для операции!» — язвительно подумал я. По мнению заведующего кардиологией доктора Гедди, все больные Манцура были «пригодны» для хирургического вмешательства.

Я сам анализировал эту историю болезни, но интересно, что будет дальше.

— Не буду многословным, просто отмечу, что пациенту выполнялось обычное протезирование разорвавшейся аневризмы аорты. После наложения проксимального анастомоза началось обильное кровотечение из забрюшин-ного пространства, потребовавшее переливания большого количества крови, попытки остановить кровотечение оказались безуспешными. Несмотря на переливание свежезамороженной плазмы и тромбоцитарной массы, развился синдром внутрисосудистого диссеминированного свертывания крови. Всего перелито двадцать пакетов крови и около пятнадцати литров растворов кристаллоидов. В конечном итоге наступила остановка сердца и была констатирована смерть.

— О, священная корова! — прорвало Сэма Глэтмана, второго сосудистого хирурга комитета. — Из мужика сде-лалимедузу!

— Доктор Илкади, что произошло на самом деле, что было причиной кровотечения? Повреждение нижней полой вены, почечной вены? Были технические проблемы с наложением анастомоза? Что вызвало коагулопатию? — спросил Раек с выражением настойчивого желания добраться до истины сквозь очень заметный слой фальши. Его глаза сфокусировались на Илкади, губы были плотно сжаты.

— Малкольм, — я встрял в обсуждение, не в силах болеесебя сдерживать, — из больного вытекла вся кровь из-завведения урокиназы. Ему назначили урокиназу, котораяпрепятствует любой возможности свертывания крови.

Раек казался удивленным:

— О чем вы говорите, урокиназа противопоказана притаких операциях!

ГЪтахеди вступил, чтобы помочь своему собрату:

— Доктор Зохар, дайте Илкади высказать свое мнение, никто не просил вас давать рецензию или комментироватьпроисшедшее, к тому же вы не сосудистый хирург. Пожалуйста, доктор Илкади, скажите нам о причине смерти.

Илкади был озадачен.

— Урокиназа? В протоколе операции ничего не сказано об этом. Наше заключение, мое заключение… — онколебался, неосознанным жестом вытирая ладонио свои стильные брюки. — Коагулопатия развилась из-зацирроза печени.

— Доктор Раек, я не сосудистый хирург, — быстропроговорил ГЪтахеди, чтобы ослабить витавшее в воздухе напряжение, — но у каждого из нас есть на памятиподобные случаи. Вы начинаете плановую операцию, сталкиваетесь с недиагностированным ранее хроническим заболеванием печени — я имею в виду цирроз — в результате пациент начинает кровить, как губка, ничего нельзя поделать. Я не вижу здесь ничего экстраординарного, мы можем перейти к следующему случаю? — ГЪтахеди взглянул на свой золотой «Ролекс»: — У меня наполдесятого запланирована операция — изящная пожилая дама с рецидивной послеоперационной грыжей, онаменя просто обожает.

«Посмотри на это мелкое ничтожество», — прошептал мне на ухо Глэтман. — Каков Нарцисс!

Я почти не слышал его, поскольку выпалил:

— История о циррозе печени — полная чушь. Доктор Илкади, есть какие-то указания об этом в истории болезни? Предоперационное обследование, анализы, проведена ли биопсия печени, можно посмотреть документацию?

— Марк, — включился Раек, прервав мои обвинения, — время вышло. Можем мы перейти к следующему случаю? Джуди, сколько еще осталось разобрать?