Жизнь по чужим лекалам
Шрифт:
Во время пребывания в городе в одной из бесед Александром Андреевичем была высказана идея о необходимости написания производственного романа о нашем заводе. Он лично готов лично курировать этот проект, который, без сомнения мог бы стать литературным событием федерального масштаба.
В нашумевшем романе нижегородца Захара Прилепина «Санькя», про одного из героев Лешу Рогова говорится, что родом из Северодвинска. Он отличался «твердым, не напускным спокойствием».
Особенно сильные воспоминания о посещении города в ноябре 96-го года остались у Эдуарда Лимонова. Северодвинск упоминается в целом ряде его книг, таки как «Книга воды», «Анатомия героя», «Ереси». У меня был шанс попасть тогда на его выступление перед
Центр притяжения мысли, творческой и жизненной энергии, различных интеллектуальных прорывов и при этом природная и во многом архитектурная серость города — основная антиномия, возникающая при разговоре о Северодвинске. «Поразила меня бледность пейзажа и Белого моря» — пишет Эдуард Лимонов в «Анатомии героя». Город ему представился «компактным, аккуратным, чем-то напоминающим Тверь». Описывает его писатель следующим образом: «Фотографируемся на память на фоне заводов. Над низким серым Белым морем, как над вечным покоем. Накрапывает дождь. Снега нет и температура, как в Москве. Шагаем по острову Ягры — мимо гигантских труб теплоцентрали, вознесенных на бетонные опоры. Эти оцинкованные удавы безобразят облик всего Северодвинска».
В нашем городе он был в то время, когда главной темой, для всех людей была нехватка денег. Вот и Лимонов немного порассуждал на сей счет: «На самом деле трудовой Северодвинск можно было бы кормить из московского бюджета, обложив особым «атомно-подводным налогом» 250 тысяч самых активных московских чиновников и жуликов».
В «Книге воды», которая была написана во время заключения, посещению Северодвинска, поразившего его теплотой и душевностью встречи, писатель-политик выделил целую главку «Белое море / Северодвинск». Она соседствует с описанием Адриатического и Северного морей. Лимонов описывает любование панорамой завода и морем с ягринского моста, прогулку по острову Ягры, в ходе которой писатель почувствовал «тоску по глубокому аскетизму, по апостольской стуже нравов». Здесь же он пишет: «В таких местах, конечно, только и вырыть землянку и выходить с ветхим неводом к низким берегам, и долго брести в растворе серого моря, прежде чем уронить невод. Сидеть в землянке перед сырыми дровами, — коптить рыбу, думать о Вечном, о Боге в виде худого белотелого мужика».
В недавно вышедшей философско-публицистической книге «Ереси» Северодвинск упоминается в связи с воспоминанием о том, что именно здесь в 90-е годы появилась дна из первых региональных организаций НБП. Через газету «Лимонка», активно распространявшуюся в городе, на Лимонова вышел некий инженер Ковалевский, живший тогда в Северодвинске. Инженер осыпал писателя-политика своими письмами с материалами, в которых подробно излагал свое «революционное» видение структуры вселенной. Изложению и цитированию «провидческих» взглядов Ковалевского посвящена довольно весомая часть книги. Потом этот человек, как свидетельствует сам Лимонов, переехал в Красноярск.
Как-то в разговоре детский писатель Эдуард Успенский вспоминал давний еще конца 80-х свой приезд в Северодвинск. Из всего города тогда ему запомнилась Аллея героев, которая существовала в те времена по центральному проспекту. Успенский сетовал на ее мрачность и неприглядность, возмущался в своем стиле борца с официозом, хотя, для нас горожан не совсем справедливо.
Бросается в глаза, что образ города возникает в произведениях писателей далеко не либерального плана. Вероятно, только почвенник, человек, для которого настоящая Россия — за Садовым кольцом столицы и чуть в стороне
При современных средствах коммуникации ты можешь находиться где угодно и в тоже время держать руку на пульсе жизни. Здесь в малых городах моей страны — всегда есть ощущение себя важной частью общего организма, в мегаполисе же ты — всего лишь безвольная песчинка, случайно залетевшая на шестеренки жестокого и бездуховного организма. Именно поэтому нам нужен новый прорыв, рассеяние от столичного магнита, мощное центробежное течение, собирающее и скрепляющее тело страны.
Надеюсь, что взгляд «блудных сыновей» одномоментный, следствие тяжелейшего кризиса, ведь если думать на будущее, то нужно четко понимать, что Россия возможна только полицентричная. Мощные центры притяжения, сосредоточения финансовых, производственных, культурных, людских ресурсов должны существовать по всей ее территории от Сахалина до Калининграда. Они создадут прочнейшую кристаллическую решетку новой страны. Это вам не какая-то искусственно созданная выморочная вертикаль власти…
Новый реализм в стиле рэп
В чем новизна «нового реализма»? Этот вопрос регулярно задают, чтобы интеллигентно указать на место. Когда спрашивают о новизне, сразу вспоминается формула Экклезиаста, поэтому буду говорить методом аналогий: новизна «нового реализма» идентична отличию рэпа от рока, по крайней мере в русском их изводе.
«Новый реализм» — это музыка отечественного рэпа, хотя и вдоволь испившая из рок-источника, биение которого сейчас уже сильно поугасло.
Новое поколение несет свой код, свое послание миру. Это новое изобретение велосипеда, наступление на грабли и много всего того, о чем можно сказать: старо как мир. Да — старо, да — грабли, но это наши грабли и наши ощущения от контакта с ними, и этот личный опыт бесценен, потому что он наш, потому что через него мы учимся чувствовать и тренируем в себе эту способность.
Как-то Захар Прилепин в своем ЖЖ отметил: «Главное, что Ноггано и Гуф сделали то, что в свое время сделали Цой, Кинчев и прочие, — они «выговорили» целое поколение, нашли ему язык, насколько возможно адекватный и максимально честный». Разве новые реалисты не делают то же самое?
Я не музыкальный критик и мало что в этом смыслю, но и для меня очевидно, что параллелей между роком «в свое время» и новыми читающими свои тексты пацанами масса. Эти пацаны строят свой образ, пишут свою музыку-судьбу, и здесь их можно воспринимать за реинкарнацию полуподвальных 80-х.
Асоциальные, аморальные типы, матерщинная гопота, наркоманский бред… Саранча и пираньи, варвары и деграданты… О ком это? О новореалистах или рэперах?
Да нет, именно что новое! Это «музыка моего гетто», как у Ноггано. Какое время — такая музыка, такая литература, такой реципиент. И находит ли она в этом времени прекрасное и что это за прекрасное — другой вопрос.
Какое время — такие и судьбы. Баллада «Настенка» у Ноггано. Юная прекрасная с «бездонными глазами» приехала из Красноярска пытать счастье в столице. Различные модные показы, работа за копейки. Пафосные женихи и спонсоры-ухажеры. Потом проигранная в карты и после этого — дорогая путана. Виски, дурь, а в глазах «холод и пустота». Масса душераздирающих обыденных историй, мет времени.
Какие судьбы — такое и время. Шумная история: после известной аварии в Москве, в которой в столкновении с VIP-автомобилем погибли врачи, заговорили о том, что рэп стал носителем социального протеста. Композиция по конкретному поводу рэпера Noize MC «Мерседесом» вырулила в бесчисленное множество компьютерных динамиков.