Жизнь по чужим лекалам
Шрифт:
И что такое в этой ситуации «власть», кто-нибудь скажет? Очередные декорации, которыми отгораживаются от взора истинные процессы?
Что такое власть сейчас? Раёшный Петрушка с шутовской дубиной в руках? Накачка стероидами силы позволяет какое-то время на многое закрыть глаза.
Вопросов возникает бесчисленное множество, но об них забываешь, когда тебе без конца ничинают твердить про «сильную власть». Под это можно списать все что угодно, от «мочить в сортире» и ломил как «раб на галерах» (за что будьте впредь вечно благодарны) и до банкротства каких-то компаний, примитивных рейдерских захватов, да все что угодно…
Для чего нужна новогодняя газовая истерия? Чтобы нескушно отдыхалось в праздничные каникулы? Желаемый инфоповод
Ясно одно, что Россия во всей этой суете отошла на десятый план, ею здесь даже и не пахнет, она осталась на ролях падчерицы, которую терпят до поры. Все эти тривиальные и смехотворные по сути терки вокруг исключительно коммерческой и стратегической выгоды вовсе не сближают народы. Толкают Украину в НАТО, нас … к сильной власти? без которой никак нельзя в блокадном положении, в положении окружения санитарным кордоном. Иначе — хаос.
У писателя Германа Садулаева есть фантастически-реалистичный рассказ «Блокада» — описание ежеминутной борьбы за выживание в ситуации оккупации, только не времен Великой Войны, а в наши дни. Оккупации, которую мы, горязшие в бытовой суете и одурманенные агипропом, не замечаем, но остро ощущает героиня повествования — блаженная старуха-девушка: «Девочка пошла по улице, оглядывая вывески и в который раз удивляясь: как быстро оккупанты поменяли все названия! Вот здесь, кажется, ещё вчера была «Булочная». Теперь «Coffee shop» и из-за зеркальной витрины слышна иностранная музыка. А тут, где недавно висело вырезанное из жести тёплое «Молоко», мерцает ядовито-синим люминисцентом написанное по-русски незнакомое и страшное слово: «Супермаркет». Девочка шла дальше, туда, где на углу улицы была аптека. Аптека осталась. Над входом было обозначено крупными буквами — «Drug Store», а ниже, мелкими буковками, для населения захваченного города — «Аптека». И часы работы».
В захваченном городе живем мы, сами того не ведая. А между тем, это символ современной России. Хотя внешне во многом все и рисуется так, как представил в одной из своих статей литературный критик Сергей Беляков («Поколение С»): «К началу XXI века стало тихо. Великие потрясения нам теперь не грозят. Лимит на революции, слава богу, исчерпан. Обыватель не ставит перед собой великих целей. Его заботит насущное: взять ипотеку, купить приличную машину, найти хорошего репетитора для детей. Все, что нельзя съесть, выпить, использовать, — для него непонятно. Инерционная фаза — золотая осень цивилизации. Наверное, у нас впереди счастливое будущее. Мы будем жить в просторных коттеджах и даунхаусах, ездить на хороших машинах, покупать хорошие вещи, отдыхать на лучших курортах мира».
Однако, что-то не тянет к этим просторным коттеджам (быть может из простого чувства самосохранения). Многим дороже ясность видения садулаевской девочки-старушки, через которое становится понятно, что многое делается цинично и нагло. Что, к примеру, газовые клерки — члены закрытой касты-секты, чьми испражнениями возводится «новый мир», чувствуют себя полновластными хозяевами на дикой территории, которая некогда называлась «Россией». Теперь монстроидный «Газпром» многим больше, чем, ставшая уже полумифической, Россия, ее национальные интересы, которых давно уже нет. Это факт о коем твердят нам без конца.
То, что мы привыкли называть «великими потресениями» возможно была лишь только их прелюдия. Сейчас небольшая фаза рекогносцировки на местности, недолгой отдышки, перегруппировки сил, при
Рассказ Германа Садулаева завершается чаянием коренного обновления жизни: «А в город, со всех сторон, и от Весёлого Посёлка, и от Ржевки с Пороховыми, и с берегов Финского залива, заходили войска. Гремели гусеницами по асфальту советские танки, на броне сидели весёлые красноармейцы, и ветер трепал их светлые локоны, выбивающиеся из-под пилоток и касок».
Где здесь «сильная власть»? Да и разве оккупационная власть может быть сильной?
Цирроз времени и власти
Лично я очень грущу, что живу в унылое время. Время безгеройное, период торжества серости. Все это называется убогим словом «стабильность».
Мы шатаемся то от навязанных либеральных и диких рыночных ценностей, когда нам говорили, что божественный рынок сам все устроит, организует, преобразит дивным образом варварскую страну. Сейчас выводим нового абсолютного кумира — закон, говорим о борьбе с коррупцией, забывая о том, что она есть производная особой трактовки закона, только и всего. Кстати, в одном из романов моего друга и одного из перспективных современных писателей Германа Садулаева нашел интересную концепцию хронологии криминальной истории современной России, которая слагается из времени спортсменов, стрелков и, наконец, юристов. Вот вам и столпы нашей чудесной эпохи больших возможностей…
Сейчас период преждевременного старения всего. Наше общество накрыла какая-то эпидемия, когда сплошь и рядом видишь двадцатилетних пенсионеров, которые и в подметки не годятся по своей энергетике, жизненной мощи тем же шестидесяти-семидесятилетним. У них зачастую нет искры в глазах, жажды и радости жизни. Они не живут протестом, или довольствуются каким-то искусственно выведенным его гибридом. Они не имеют своего голоса и будто растения соглашаются с жизнью по плану поливок и удобрения почвы. Их ослепили блестящие бубенцы современных колонизаторов мира, и за эти безделушки они готовы на все что угодно. Это поколение совершенно не героично, оно мещанское изначально. Так и вспоминаются строки Константина Кинчева: «Моё поколение молчит по углам, моё поколение не смеет петь». Поколение роботизированное, стадное, естественно, не все, но именно такое выводится в эталон.
Судите сами, как-то главный кремлевский идеолог Владислав Сурков раскрыл голубую мечту рядовых членов молодежных организаций типа «Наши» и «Молодая гвардия»: «У меня есть опыт работы с молодежными движениями, самыми массовыми в стране. И, когда их спрашиваешь: куда вам нужен лифт? куда вы все хотите? — они все хотят в «Газпром»…
Вообще в этом мире катастрофически мало настоящего, но с преизбытком декларативного, пиарного, имиджевого. Практически единственным побудительным мотивом является страх вышестоящего начальства или пристальное внимание компетентных органов. И при этом нас усиленно затаскивают в ситуацию натурального хозяйства, когда государство с безумной страстью сосет углеводороды, а его граждане, в частности, промышляют сбором ягод-грибов.
Поэтому мне остается завидовать своему деду. У него было великое счастье — он пришел с фронта. Завидовать мощи своей бабушки, которая, рано оставшись без родителей, в военные годы подняла своих младших братьев, и сестру и до сих пор в свои 80 с лишним лет является локомотивом всей семьи. Жизнь этого поколения — вот что было настоящим, это вам не наше папье-маше и разноцветье фантиков!
Вот и остается чувствовать себя ущербным по сравнению с Великим поколением времен Великой войны, терзаться, что лично у меня не было счастливой возможности закрыть поливающий смертью вражеский дзот и подарить несколько секунд для решающего броска товарищам.