Жизнь по "легенде"
Шрифт:
В связи с мировой войной условия работы в США значительно усложнились по сравнению с довоенным периодом. Усилились работа контрразведки по иностранцам и наблюдение за секретоносителями в самих США. В этой связи Центр писал «Юнгу»:
«Мы прекрасно понимаем, что условия для работы в стране стали более сложными, чем они были в мирное время, особенно для нелегалов. Совершенно естественно, что спецслужбами предпринимаются меры предосторожности. Поэтому надо перестроить работу применительно к новым, более сложным условиям».
Работа «Юнга» в США затруднялась еще и тем, что он по возрасту подпадал под мобилизацию в армию, так как разведчику в 1942 году исполнился 41 год. В начале 1942
По указанию Центра разведчик стал готовить агентуру к передаче на связь своей жене. Одновременно им предпринимались меры к освобождению от военной службы. Через знакомых врачей ему удалось получить необходимую справку о состоянии здоровья и тем самым освободиться от призыва на военную службу.
Накануне Тегеранской конференции «Юнг» получил от своих источников в госдепартаменте США информацию о планах и намерениях американцев, о позиции президента Ф. Рузвельта относительно сроков открытия второго фронта, а также об инструкциях, полученных делегацией США. Возглавляемая им нелегальная резидентура регулярно информировала Кремль о позиции администрации Ф. Рузвельта по всем международным вопросам, особенно накануне встреч «Большой тройки». Это позволяло Сталину быть в курсе намерений президента США, знать, на какие уступки может пойти американская делегация, какие разногласия существуют у нее с англичанами, и успешно защищать интересы Советского Союза.
Сведения из возглавляемой «Юнгом» нелегальной резидентуры шли действительно важные. 17 сентября 1944 года газета «Правда» опубликовала сообщение собственного корреспондента в Каире, в котором со ссылкой на «заслуживающие доверия круги» говорилось о состоявшейся встрече министра иностранных дел Германии Риббентропа с английскими руководящими деятелями с целью выяснения условий сепаратного мира. В основе этого сообщения лежали документальные материалы, полученные резидентурой «Юнга».
После окончания войны перед резидентурой «Юнга» были поставлены новые задачи, в том числе по розыску нацистских преступников, укрывшихся за океаном.
В начале 1946 года разведчики-нелегалы завершили командировку и возвратились в Москву. Их деятельность за океаном была признана руководством разведки «исключительно успешной».
Исхак Абдулович Ахмеров еще долго и плодотворно работал в управлении нелегальной разведки. Был заместителем начальника этого суперсекретного разведывательною подразделения. Неоднократно выезжал в краткосрочные спецкомандировки для восстановления связи с агентурой и оказания помощи разведчикам-нелегалам. Выполнял и другие ответственные поручения руководства внешней разведки.
Скончался 18 июля 1976 года.
Глава 7. Охотник за шифрами
«Я получил 20 лет заключения и 5 лет ссылки (25 лет тоща еще не давали). Через 10 лет меня вызвали в Москву, якобы для подтверждения моих показаний… Был посажен на три года в «Сухановку» для пытки одиночеством. Там у меня начался тяжелый психоз, и я ослеп. После трехлетнего заключения в каменном мешке лечился в больнице при Бутырской тюрьме. Затем был отправлен в спецлагеря (Озерлаг в Тайшете и Камышлаг в Омске). Перенес два паралича. Как неизлечимый больной был в 1954 году досрочно освобожден, а в феврале 1956 года — реабилитирован…
Заключение не озлобило меня, но сделало более разумным и дальновидным.
А с другой стороны,
Я рад, что вернулся в СССР, пусть на гибель, но сознательно вернулся, выполняя долг патриота. Я считаю, что прожил жизнь хорошую, и готов прожить ее так же еще раз».
В 1929 году в советское полпредство в Берне пришел неизвестный человек и попросил дежурного дипломата связать его с военным атташе или с кем-нибудь другим, занимающимся «специальной работой». О визите странного посетителя дипломат немедленно известил резидента ОГПУ. Убедившись, что перед ним нужный человек, посетитель предложил резиденту купить у него итальянские шифры. Он сказал, что эти шифры при нем и, предъявив толстый портфель, добавил, что может оставить их до утра, чтобы его контрагенты убедились в их подлинности. Шифры он был готов продать за 200 тысяч швейцарских франков. Посетитель особо отметил, что по истечении срока действия шифров он за такую же сумму может достать новую серию. При этом ни своей фамилии, ни других данных о себе он не сообщил.
Резидент шифры взял и предложил незнакомцу зайти на другой день за ответом. Для себя он уже принял решение: шифры сфотографировать и вернуть посетителю, сказав, что они вызывают сомнение.
На следующий день незнакомцу был дан ответ, что его шифры — это фальшивка. Разгневанный, тот покинул полпредство, заявив, что его обманули. «Двести тысяч для полпредства — ничтожная сумма, — подчеркнул иностранец. — Но я, видимо, связался с нечестными людьми».
В Москву ушла победная реляция резидента, который сообщил, что сумел сэкономить на операции по добыче итальянских шифров двести тысяч швейцарских франков. [5]
5
Такой поступок представляется неразумным. Ведь через некоторое время шифры будут заменены на новые, а источник уже потерян. — Прим. Авт.)
Получив в августе 1931 года назначение на пост начальника внешней разведки, Артур Артузов сразу же ознакомился с «бернским делом» и дал указание в Берн и Рим разыскать незнакомца. Однако предпринятые поиски успехом не увенчались.
Между тем на основе полученных таким образом шифров была налажена дешифровка телеграмм итальянского МИД, которые стали докладываться Сталину, Молотову и Ворошилову. Но когда шифры изменились, поток информации о политике фашистской Италии иссяк. Теперь уже генсек распорядился предпринять меры для поиска источника. Этот приказ надлежало выполнить Артузову. Посоветовавшись с начальником отделения, курировавшего работу римской резидентуры, он решил поручить это дело разведчику-нелегалу «Андрею», который уже имел опыт вербовки шифровальщиков.
«Андрей», он же Дмитрий Александрович Быстролетов, родился 4 января 1901 года в селе Айборы Евпаторийского района Крыма в имении московского мецената Сергея Апполоновича Скирмунта и был незаконнорожденным сыном местной учительницы. По собственным предположениям, его отцом был граф Александр Николаевич Толстой, который некоторое время помогал семье материально. С 1904 по 1914 год Дмитрий жил в Петербурге, в аристократической семье графини де Корваль, где получил домашнее образование и воспитание.