Жизнь после Пушкина. Наталья Николаевна и ее потомки [Только текст]
Шрифт:
«…Меня привезли к маме зимой, на лошади, завернутым в тулуп, — вспоминал А. П. Арапов. — Там, в Краснотурьинске, уже находилась моя бабушка Нина Александровна, остановившаяся в доме своей дочери, Н. О. Смирновой. Для детей ссыльных бабушка вела группу французского языка, где стал заниматься и я. У меня даже сохранилась фотография с ее дарственной надписью: „Дорогому внуку моему Сашику от любящей его бабушки. На память о группе и Краснотурьинске, 14 декабря 1945 г. Скажу тебе немного слов: Живи, учись и будь здоров“.
А в конце декабря мама получила еще одну горькую весть — извещение о гибели брата за № 0523 от 22 декабря 1945 г. из краснотурьинского военкомата:
„Ваш брат к<расноармее>ц Арапов Ив. П., уроженец: г.
В бою за Социалистическую Родину, верный войнской присяге, проявил геройство и мужество, погиб 23 декабря 1941 г.
Горвоенком гв. ст. л-нт: Бабкин“»{1203}.
Горе-горькое захлестнуло сердце Марии Петровны… И единственным ясным лучиком в ее жизни был найденный сын, ее Сашенька. Выстоять в такой трудный час помогало участие родных и тех, кто поневоле находился рядом. Среди них — потомок знаменитого рода ученых — Эдуард Струве, который особенно тепло относился к Марии Петровне.
В условиях ссылки, товарищ по несчастью, за неимением поздравительной открытки, прислал ей сердечные слова на простом квадратике картона, и сегодня бережно сохраняемом ее сыном:
250
По новому стилю.
Из заявления Марии Петровны Военному прокурору Ленинградского военного округа: «Мой брак с гр. Трахтенберг был прекращен 29 декабря 1951 года по решению Свердловского Областного Суда»{1205}.
А. П. Арапов вспоминал: «…Мама взяла фиктивный развод, перешла на свою девичью фамилию (Арапова) и дала ее мне, так как ее продолжали преследовать из-за немецкой фамилии отца…»
С 1-го по 7-й класс Саша Арапов учился в Краснотурьинске.
В канун 150-летней годовщины со дня рождения А. С. Пушкина во дворике дома на Мойке, 12 был установлен памятник работы скульптора Николая Васильевича Дыдыкина (1894–1975).
В этот день была объявлена амнистия…
В итоге: из жизни Марии Петровны Араповой были вычеркнуты 17 лучших лет — 5 лет лагерей и 12 — ссылки (арестована в возрасте 37 лет, а вернулась — в 54).
В своем заявлении Военному прокурору от 23 мая 1956 г. она писала:
«На основании Указа об амнистии от 27 марта 1953 г. я возвратилась в Ленинград и в настоящее время проживаю и работаю в гор. Гатчина по адресу — ул. Хохлова, д. 25, кв. 1»{1206}.
Из рассказов ее сына: «После возвращения из ссылки в августе 1954 года мы снимали „углы“, т. к. дом бабушки (дом Араповых. — Авт.) был заселен. Жили рядом с ним… Вместе с нами жила моя бабушка по отцу Нина Александровна, через год уехавшая к своему младшему сыну Михаилу, жившему с семьей в Ташкенте. Потом снова вернулась в Ленинград и попеременно жила то у дочери своей „Татуси“ на Большом проспекте Петроградской Стороны, то у сына „Гиги“ на улице Шаумяна, то у нас с мамой в Гатчине, где по соседству жила подруга детства мамы тетя Лёля — Елена Георгиевна Карпенко, урожденная Клодт, с которой мама была дружна в течение всей жизни.
В результате вихря революции, войн и блокады от ее большой семьи осталась
Однажды на Пасху мама пришла на могилу родителей (могила бабушки, Александры Андреевны, погибшей на 64-м году жизни, находится рядом с могилой моего деда, Петра Ивановича Арапова, на старом гатчинском кладбище в Солодухино). У могилы она застала двух старичков-трубачей из полкового оркестра, которые сразу узнали в маме дочь их „отца-командира“, и признались: „Петр Иванович к нам хорошо относился, а за мордобой изгонял из полка…“
После амнистии, в конце 50-х годов, мы с мамой как-то пришли в Александро-Невскую лавру на Тихвинское кладбище: она хотела мне показать, где были похоронены ее дед и бабушка Александра Петровна, а могилы Араповых снесены, нет и их фамильного склепа…» [251]
В Пензе в возрасте 80 лет от ишемической болезни сердца скончалась внучка Н. Н. Ланской — Е. Н. Бибикова, автор «Воспоминаний о Пушкине и его потомках», которые она закончила 29 января 1949 г., за 4 года до кончины. Похоронена на Митрофаньевском кладбище г. Пензы.
251
В 1932 г. было принято решение о создании Музея-некрополя на месте Тихвинского кладбища. 3 июня 1935 г. президиум Ленсовета принял постановление, по которому «Тихвинское кладбище и Литераторские мостки… после реконструкции обращены будут в парки-некрополи замечательных деятелей революции и культуры, причем внешний облик этих парков, освобожденных от всех обывательских могил, совершенно не будет носить какого-либо кладбищенского характера, а действительно представлять собою обширные, архитектурно оформленные зеленые пространства, местами украшенные теми или иными памятниками, стоящими на могилах выше указанных замечательных деятелей»{1358}.
К прежним памятникам Тихвинского некрополя добавилось свыше 60 перезахоронений взамен существовавших. В старой, восточной части Тихвинского кладбища при реконструкции сохранили ряд памятников первой половины XIX в., прежде всего те, которые имели отношение к кругу друзей и современников Пушкина. Эта тема в юбилейные пушкинские дни 1937 г. была особенно популярна. Исторически именно на этом кладбище были похоронены и тетушка Натальи Николаевны — Е. И. Загряжская, и Н. В. Строганова (урожденная Кочубей), адресат лицейской лирики Поэта, и др. В некрополь был перенесен прах сестры Пушкина — О. С. Павлищевой, его лицейских друзей: А. А. Дельвига, Ф. Ф. Матюшкина, К. К. Данзаса, прах В. А. Жуковского и его жены.
Таким образом, «Некрополь мастеров искусств и современников А. С. Пушкина» был «очищен от не соответствующих теме» имен.
В основу проекта «Некрополя мастеров искусств…» была положена мысль о «новом, невиданном доселе типе особого кладбища-музея… с затеями, уводящими посетителя от всякого воспоминания и какого-либо представления о кладбищах как городах мертвых, овеянных присутствием смерти»{1359}.
Из воспоминаний М. М. Бушека о двоюродной сестре своей матери: «Последнее ее письмо было в 1942 г., где она писала, что ее выслали в глухой район, потому что она родилась в Висбадене, т. е. на территории Германии. В конце 1942 г. умерла моя мать, затем старшая сестра, меня призвали в Армию, и переписка прекратилась»{1207}.
Из письма главного хранителя Пензенской картинной галереи Надежды Михайловны Валукиной авторам этой книги:
«…Я училась в школе, но хорошо ее помню. Женщину эту знали многие интеллигентные люди нашего города, ее нередко встречали в Лермонтовском сквере, у памятника поэту (установленного в 1892 г., скульптор И. Я. Гинцбург. — Авт.) …В ней по-прежнему была степенность, достоинство, неспешность. Тот же высокий большой лоб, округлость лица. И что удивительно: добрый, спокойный взгляд, спокойное умиротворенное выражение лица. Отсутствие недовольства, недоброжелательства, злости. Хотя как начиналась ее жизнь и как она закончилась!.. она жила отдельными частными уроками иностранного языка. Потомки тех, кто когда-то жил у них в имениях в качестве прислуги, помогали ей, чем могли: продуктами, одеждой и всегда говорили, что барыня (Елизавета Николаевна) была добрая. Ходила она в мужском пиджаке, явно с чужого плеча, с простым холщовым мешком (сумкой)… Хранящаяся в фондах Пензенской картинной галереи мебель Араповых поступила до 1927 г. Видимо, поступила из имений. Елизавета Николаевна, когда бывала в галерее, гладила рукой „свою“ мебель и говорила: „Это мое, это тоже мое…“ и никогда она не позволяла себе говорить о несправедливости того, что у них реквизировали, отобрали…