Жизнь после ревизора
Шрифт:
Анна Андреевна взвизгнула, стукнула копытцем и спряталась за широкой спиной мужа.
ГОРОДНИЧИЙ. Нет, господин учитель, розгами секите ваших учеников-оболтусов. А порядочных жён прошу оставить.
СТАРИЧОК. Где же вы, сударь, порядочных увидали? Все порядочные отсюда ещё в позапрошлом разе сгинули.
Анна Андреевна прилепилась к уху своего мужа и шепчет ему громко и страстно.
АННА АНДРЕЕВНА. Вот прицепился, паразит! Так глазищами и зыркает
Для пущей убедительности Анна Андреевна ткнула свиным рылом в ухо своему мужу и принялась жевать мочку уха, которая свисала почти до плеча Городничего.
Городничий терпел какое-то время, только лишь удивлённо вскидывал брови, словно в ухо ему шептали крамольные новости, но потом не нашёл ничего лучшего как развернуться и всей ладонью пхнуть Анну Андреевну в свиной пятак. Она взмахнула руками и тут же повалилась на пол: юбки её задрались, показывая кружевные панталоны, а единственная туфля с ноги, которая ещё не превратилась в копыто, отскочила в дальний угол.
Городничий покосился на упавшую жену глазами, но корпус его так и остался недвижим.
ГОРОДНИЧИЙ. Хотелось бы услышать предложения по существу, так сказать. Без лишних эмоций. Без экзальтаций и провинциального патриотизма.
Из серой толпы отделился господин с густыми разросшимися бровями и блестящей лысиной, похожей на острое яйцо. Брови были расчёсаны вверх и поэтому закрывали почти весь лоб. Остальная часть лица была тёмной и плоской, будто прихлопнутой чем тяжёлым, и походила на старый медный таз. Единственное, что выделялось на этом невыразительном лице, это лиловые и очень подвижные губы.
МЕДНОЕ ЛИЦО. Ах, голубчик! Вы бы уж сами и облагодетельствовали нас. Вы бы уж сами и взяли бы на себя такую, с позволения сказать, ответственную роль.
Господин окинул взглядом всех собравшихся и продолжил с удвоенной энергией, которая выражалась лишь в подвижности губ.
Ей-богу, драгоценный вы наш, Антон Антоныч! Ведь ежели вы не примете на себя такую серьёзную ношу, то некому и будет. (Он посмотрел по сторонам, словно боялся, что их подслушивают.)
И все, действительно, слушали их внимательно, с застывшими лицами или рожами, если хотите. Даже не моргая и не дыша.
ГОРОДНИЧИЙ. Как же возможно городничему стать ревизором? Я должен тогда развестись с Анной Андревной. Должен, так сказать, с насиженного места уволиться. Нет, господа, это никак невозможно! Решительно отказываюсь – и всё тут!..
Городничий развернулся, но так и остался на месте, и его широкая спина, казалось, спрашивала серую толпу: «Ну что, христопродавцы, так бы и вонзили остриё промеж лопаток? Ужо я задам вашему брату!»
Господин с медным лицом подошёл поближе к ступенькам, на которых стоял Городничий и легонько дёрнул его за фалду
МЕДНОЕ ЛИЦО. Ваше Сиятельство, не сочтите за дерзость…
Приоткрытый рот у Господина с медным лицом вытягивается трубочкой, словно он готовится поцеловать барышню.
Но ведь всё в наших – простите, в ваших благодетельных руках. Прикажите всем нынче же считать вас за ревизора. Объявите Анну Андреевну не женой, а вашим ангелом-охранителем, проведите ревизию, где сочтёте уместным, а на следующий день снова нарядитесь в привычный мундир, назначьте себя городничим – и отправляйте рапорт в Петербург. Вот и выйдет: и ревизор был, и никаких беззаконий не нашёл, и вы на месте.
Городничий разворачивается медленно и тяжело, словно мельничный жернов, с хрустом под каблуками, – и сверху вниз смотрит на Господина с медным лицом, который уже держит оторванную фалду его мундира.
ГОРОДНИЧИЙ. Ах ты рожа пустозвонская! Ты что же, хочешь, чтобы мы все здесь в крыс обернулись? Кого спасут твои ревизии? Вон, моя Анна Андревна уже свинья свиньёй. Земляника скоро совсем ягодой будет, а потом и скиснет. И у меня вместо ноги чёрт-те что! Вам бы всё отчёты строчить, формалисты!
Нога у Городничего подворачивается, и он багровеет от боли.
Господин с медным лицом нервно засовывает оторванную фалду себе в карман и, почтительно согнувшись, отходит назад. На его месте возникает приятная дама с клювом цапли вместо носа и глазами навыкат: она всё время вертит головой и вращает глазами, словно механическая кукла.
ДАМА С КЛЮВОМ. Я слыхала, будто ревизоров вовсе отменили, с горя наш ревизор и застрелился. Говорят, теперь везде будут какие-то измельчители и распылители!
По серой толпе проходит ропот: «Измельчители?.. Слыхали, какие-то распылители?.. Неужто вверху удумали всех в распыл пустить?»
И ежели кто отказался от новшества, у тех будут измельчать сначала одежду, а уж потом зубы и левую ногу. Пока левую!(Она защёлкала клювом и, отскочив в сторону, ударила им Старичка по яйцевидной лысине.)
По толпе опять пошёл гул и в серой массе стали вспыхивать искорки злобных взглядов, но Городничий поднял толстую ладонь с короткими пальцами, и сразу же все замолчали.
ГОРОДНИЧИЙ. Стало быть, выхода у нас нет, господа. Никто не знает, как теперь быть должно. Да и сами посудите: ведь радоваться надо, что этот треклятый ревизор окочурился – мы бы и радовались! Но ведь, посмотрите, что с нами выходит. Форменное издевательство! Без этого жидконогого ревизоришки мы стали терять свои законные свойства. У Земляники вся голова стала съедобной, у Ляпкина-Тяпкина вместо рук, извиняюсь, бечёвки торчат…
ЛЯПКИН-ТЯПКИН. Это даже не бечёвки, Ваше Сиятельство, этим даже подвязаться нельзя!