Жизнь после жизни
Шрифт:
Настя спрятала телефон и строго посмотрела на Подружку.
— Все, дорогая моя, уговоры закончились. Или ты быстро делаешь свои дела, или в ближайшее время у тебя такой возможности не будет.
Собака понурила голову и немедленно присела. «Надо же, как будто она все понимает», — с удивлением подумала Настя. Отвести Подружку в зверинец? Или взять с собой в главный дом? Настя решила времени не терять и с собакой на поводке вошла в холл.
— Сиди здесь, только тихо и спокойно, — сказала она, оставляя Подружку у самой двери.
К ней уже спешила
— Пойдемте, я вам кое-что покажу.
Настя послушно пошла за ней в коридор налево от холла.
— Вот, смотрите.
Настя перевела глаза на пол, куда указывала Тамара, и увидела клочья разорванной материи.
— Что это? — в недоумении спросила она.
В памяти всплыли слова из статьи в «Томилинском экспрессе»: «На крик сбежались домочадцы, попытались утихомирить Ольгу, но она принялась рвать на себе волосы и одежду…» Неужели опять?
— Это костюм девятнадцатого века для спектакля, который мы ставили к Новому году. Я сама его шила.
Голос Тамары вибрировал, и непонятно было, то ли она так сильно напугана, то ли ей жалко своего труда.
— Где он был?
— В костюмерной, за музыкальным салоном. Вы там были, помните?
— Помню, — кивнула Настя. — Какие там двери? Я входила через музыкальный салон. А еще вход есть?
— Нет, только через салон.
— А окна?
— Есть одно окно, оно закрыто изнутри, я уже проверила.
— Когда вы это обнаружили?
— За две минуты до того, как позвонила вам. Я специально пришла к десяти часам, хотела поработать над костюмом для нового спектакля… И увидела вот это… Настя, сколько еще это будет продолжаться? У меня нервы крепкие, но ведь всему есть предел.
Настя оглянулась. В холле никого не было, в коридоре тоже.
— Кто-нибудь, кроме вас, это видел? — спросила она у Тамары.
— Кажется, никто. Я вошла, как только главный дом открыли, я еще перед входом пару минут постояла, пока охранник подошел с ключами. Вошла, оставила шубу в гардеробе и пошла к музыкальному салону. И увидела… А больше никого не было. По идее, администратор должна была уже прийти, но ее пока нет, что-то она опаздывает.
— Значит, уборщицы были здесь примерно с шести до восьми, — уточнила Настя.
— Или до половины девятого. Если бы они это увидели, они бы убрали. И мне позвонили бы или в охрану бы сообщили.
— Значит, тот, кто это сделал, был здесь между половиной девятого и десятью. Неужели никто не видел, как он входил в дом и выходил? Ведь белый день, уже давно светло. Странно.
— Значит, он ночует в доме, — уверенно ответила Тамара. — В гостиничных номерах.
— Нет, — Настя покачала головой, — это слишком опасно. У вас в гостинице проживают всего три человека, вычислить одного подозреваемого из трех — задачка для школьника. Кроме того, все трое приехали сюда только после Нового года и к эпизодам с зеркалом и волосами не могут быть причастны. Я проверяла.
— Тогда как же это могло получиться? — растерянно спросила Тамара.
— Будем думать, — вздохнула Настя. —
Она вспомнила про свое намерение плотно позавтракать. А, кстати, как насчет работников кафе? Их личные дела Настя тоже не просто прочла — наизусть выучила. Ну и что? Она выяснила, что работники кафе — повара и официанты — приходят раньше, повара к восьми утра, официанты к девяти, но им вход главного дома не открывают, для них есть отдельная дверь, сбоку, через которую вносят продукты, а также скатерти с салфетками из прачечной. И в коридор, где валялись обрывки ткани, они не выходят, пока не откроется кафе, которое работает, как и клуб в целом, с десяти часов. Но что значит «они не выходят»? Это по правилам так. А что мешает кому-нибудь открыть дверь изнутри и выйти? Да ничего! Надо только, чтобы в зале кафе больше никого не было, чтобы никто не увидел.
А уборщица? Что ей может помешать убрать помещения, вымыть пол в коридоре и перед уходом разбросать по полу лохмотья? Тоже ничего. А сколько уборщиц работают одновременно? Кажется, пятеро. Поэтому уборка занимает так мало времени. Значит, надо ухитриться уйти последней и быть уверенной, что никто из коллег в коридор не вернется. Хотя Насте, кажется, говорили, что охранники после уборки осматривают помещения главного дома, прежде чем их запереть снова… Ну что ж, значит, можно еще раз плотно подумать о сотрудниках охраны.
На всякий случай Настя решила уточнить, в последнее время она перестала надеяться на свою память, которой раньше так гордилась и которая в прежние времена никогда ее не подводила.
— Как работают уборщицы?
— С шести утра убирают первый этаж и служебные кабинеты на втором этаже, потом уходят кто куда и возвращаются к одиннадцати часам убирать гостиничные номера, — рассеянно ответила Тамара.
— Сколько у вас уборщиц?
— Пять человек.
Значит, на этот раз память не подвела. Уже хорошо.
— Где у вас веник и совок? Давайте быстренько уберем здесь.
Тамара кинула на Настю странный взгляд и улыбнулась дрожащими губами.
— Зачем вам веник? Я руками быстрее соберу.
С этими словами она наклонилась и пошла вдоль коридора, проворными движениями собирая обрывки ткани. Настя мысленно позавидовала ей: с ее больной спиной этот фокус не проделаешь, она не может так легко и так быстро наклоняться, не держась обеими руками за поясницу.
— Здорово! — восхищенно произнесла она. — Я бы так не сумела.
Тамара зажала в кулачке последний лоскут и разогнулась.
— Не завидуйте, Настенька, я тоже уже много чего не могу. Была бы моя воля, я бы стригла и укладывала людям волосы с утра до ночи, как в молодости, а не могу — ноги устают, руки болят. Вы хоть позавтракать-то успели? Или вы планировали после прогулки, а я вас сорвала?
— Я собиралась в кафе поесть. Сейчас пойду сделаю заказ, а пока они готовят, как раз собаку отведу.
— Я смотрю, вы к ней привязались, — заметила Тамара. — Не было мысли взять ее себе?