Жизнь прекрасна !
Шрифт:
Поразительное пристрастие к жаргонным выражениям столетней давности!
Мне оставалось лишь глубоко вздохнуть. В четверг мы стартовали.
Я еще не пояснил, что такое свертка. Но как это сделать? Знания стали настолько абстрактными, что многое приходится принимать на веру. Наука подобна слепцу, который сознает, что есть что, а зримо представить не может. Если бы я попытался рассказать о свертке языком ученого, то пришлось бы начать с геодезических линий, римановых и финслеровых пространств, а закончить спиральным многообразием
Поступим проще. Попробуйте вообразить пространство в виде бесконечной спирали. Мы движемся виток за витком по спирали, а кажется: по прямой. Но и Магеллану казалось, что он плывет прямо, а на самом деле - обогнул Земной шар.
Линейщики преодолевают пространство вдоль спирали, свертчики поперек, выигрывая тем самым время. Так на горной дороге - сам пробовал! можно опередить несущийся по серпантину мобиль, соскакивая с одного "языка" на другой.
Остается добавить, что свертка не для космолетов. Загвоздка в соотношении неопределенностей: чем больше выигрыш во времени, тем меньше точность пространственного скачка.
Свертка для свертчиков. Особенно для самодеятельных, не связанных ни расписанием, ни маршрутом, ни правилом "короткого скачка". Одна из прелестей свертки - азарт. Чет или нечет? Заранее не узнаешь. Вот и замирает сердце перед каждой сверткой, как перед прыжком в неведомое.
Свертку не с чем сравнивать. К ней нельзя привыкнуть. Она всегда словно рождение - заново дарит жизнь, чувства, весь огромный неисчерпаемый мир...
Первым же скачком мы вышли в окрестности Марса, что было большой удачей.
На диске планеты виднелись желтовато-красные пятна, рассеченные серыми и насыщенно-синими полосами. Таким я уже видел Марс, и не только в одном из прошлых путешествий, но и через супертелескоп Астрофизического института.
Как описать охватившую меня радость, то высокое наслаждение, которое я испытал, вынырнув из безвременья: вдох - Земля, выдох - Марс. Конечно, это преувеличение, и насчет вдоха-выдоха, и об исчезнувшем времени. Свертка продолжается несколько минут, но, право же, их не замечаешь. Зато как тянутся часы, когда накапливается энергия для следующего скачка!
– Что скажете?
– спросил я Ковалева, предвкушая взрыв восторга.
– И это все? Так и будем прыгать от планеты к планете? Скучное занятие! А я-то думал...
Вторая свертка оказалась менее удачной. Я не поскупился на импульс, чтобы удлинить скачок. Но - чертова неопределенность!
– нас забросило в промежуток между Марсом и Юпитером невдалеке от Паллады - малой планеты, открытой 28 марта 1802 года бременским астрономом Ольберсом. Пояс астероидов, который романтически считают обломками легендарного Фаэтона, место гиблое, и мы стараемся его избегать.
Я имел глупость сказать об этом Ковалеву.
– Значит, мы могли столкнуться с астероидом, я правильно понял?
– И даже очутиться
Генрих позеленел.
– Неужели риск настолько велик?
Не без умысла начал я перечислять опасности, подстерегающие свертчиков. Упомянул об англичанине Смайлсе, сгоревшем в короне Солнца, о норвежце Кнутсоне, выброшенном из Солнечной системы и пропавшем без вести.
Ковалев был близок к истерике.
– Зачем вы об этом говорите?
– Сами же интересовались, как развлекается элита!
– Почему не предупредили раньше?
– брызжа слюной, закричал Генрих.
Меня охватило бешенство. В такие моменты я плохо владею собой.
– Не знал, что вы трус!
– Хотите меня оскорбить?
– Нет, констатирую факт.
– Я не трус! Но у меня дети. По вас некому плакать, а я...
Он был прав. Моя личная жизнь, как принято говорить в подобных случаях, не сложилась.
"К чему семья межпланетному бродяге?" - не раз бравировал я перед знакомыми. Но себя зачем же обманывать? Одиночество в космосе переносится легче, чем на Земле. Здесь оно естественно. Наверное, оттого я и стал космотуристом.
Ночь мы провели на траверзе Паллады, заняв стационарную орбиту. Впрочем, "ночь" понятие относительное...
Очередная свертка закончилась для нас драматически.
Ковалев допек меня упреками. И когда он, бог знает в какой раз, задал излюбленный вопрос "Хотите меня оскорбить?", я, не задумываясь, ответил:
– Да, хочу!
Стоило посмотреть, как у него перекосилась физиономия!
– Немедленно отправьте меня на Землю!
Ни больше, ни меньше, как будто в моем распоряжении была эскадра планетолетов!
– Не дурите!
– отрезал я.
– Не стану из-за вашего каприза прерывать путешествие!
Вот когда я понял, что такое психологическая совместимость! Можно улыбаться друг другу при встречах, прочувственно пожимать руки, разделять застолье - это ровным счетом ничего не значит! На полярной зимовке, высокогорном перевале, на траверзе Паллады - только там можно убедиться по-настоящему, подходят ли люди друг другу.
Вероятно, в других обстоятельствах я никогда бы не совершил столь безрассудный поступок. Но мной руководило стремление проучить Генриха. Я был пьян этим злым чувством.
– Что вы собираетесь делать?
– закричал Ковалев, когда я, раздавив предохранительную вставку, соединил обе ступени фордрайва впараллель и потянулся к сенсору аварийного импульса.
– Сейчас увидите, - процедил я с презрением.
Но мы не увидели ничего. Даже звезд! И я не сразу понял, что так буднично, без грохота и перегрузок, мигания сигнальных ламп и тревожного рева зуммера, произошла самая страшная катастрофа, которая только могла с нами случиться. Хваленый спейсроллер не выдержал сверхнагрузки. Он вошел в свертку, но... так и не вышел из нее!