Жизнь Рамакришны
Шрифт:
Это было великое движение религиозной мысли, направленное к охвату большой массы человечества. Но порыв остался незавершенным. Кешаб хотел сохранить за теизмом всю его реальную силу, оказывая политеизму лишь чисто внешние почести. И вместе с тем он боялся абсолютного монизма, от которого Брахмо всегда энергично защищался. Религиозная мысль заняла промежуточное положение, как бы взобравшись на стену, разделявшую два поля, две крайние веры. Положение доминирующее, но не обеспечивающее стойкого равновесия и не дающее возможности занять твердую позицию. Кешаб, однако, взобрался туда и считал, что призван богом диктовать оттуда людям новый обретенный им закон, то, что он называл «Новое избавление». Мысль об этом овладела им с 1876 года, [140] с того года, как завязались его отношения с Рамакришной.
140
Этому предшествовала лекция «Вижу свет на небе Индии».
Как это случается со многими людьми, имеющими склонность быть законодателями, ему с большим трудом удавалось внести ясность и порядок в свои собственные мысли. Он хотел бы охватить все разом: Христа и Брахмана, Евангелие и Йогу, все существующие религии – и разум. Рамакришна пришел к этому просто, не умом, а сердцем, он не стремился облечь свое открытие в систему доктрин и правил; он удовлетворялся тем, что намечал путь, показывал пример, давал толчок. Кешаб пользуется одновременно методами европейского интеллигента, ведущего семинарий по истории религии, и методами духовидцев Индии и Америки, отправляющих в слезах службу бхакти и
141
Каждый из четырех избранных им учеников посвятил себя на всю жизнь изучению одной из четырех главных религий и в некоторых случаях окончательно предался ей: Упадхьяя Гоу Гобинд Рой, которому был поручен индуизм, составил на санскритском языке монументальный комментарий к Гите и жизнеописание Шри Кришны. Садху Аг-хорнатху достался буддизм. Он написал на бенгальском языке «Жизнь Будды» и, следуя его примеру, вел жизнь святого, рано прервавшуюся. Гириш Чандра Сен посвятил себя исламу, перевел Коран, написал биографию Мохамме-да и много других сочинений по-арабски и по-персидски. Наконец, Пратапчандра Мазумдар, изучавший христианство и написавший книгу о «Восточном Христе», настолько проникся духовной атмосферой христианства, что из его школы вышли настоящие христиане, как Манилал К. Парекх.
142
С 1 января 1875 года он положил начало новому методу духовной культуры (то, что он называл «избавлением»). Он варьировал пути духа (йога), приноравливаясь к особенностям своих учеников, рекомендуя одним бхакти, другим – джняна, третьим – раджа. Он связал с различными именами или атрибутами бога различные формы поклонения (см. сочинения Л. Мазумдара). Я вернусь к этому вопросу во второй части, посвященной индуистской мистике и различным формам йоги.
143
Благожелательные к нему друзья, как Рамакришна, говорили с оттенком лукавства, что этот святой человек, умирая, оставил свои дела в хорошем состоянии, богатый дом и т. д. Кешаб не отказывался от светских удовольствий. Он принимал участие в развлечениях, играл в спектаклях, которые устраивал у себя (см. Евангелие Рама-кришны, апрель 1884 года). Но Рамакришна не подвергал сомнению его искренность. Она была безусловной. Он жалел только, что такой религиозно одаренный человек оставался на полдороге к богу, что он не отдался ему весь целиком.
Но этим он вредил себе и косвенно также Брахма Самаджу в общественном мнении. Тем более что при своей «кристальной искренности» [144] он не принимал никаких предосторожностей для того, чтобы замаскировать многообразие своей полной противоречий натуры.
Результат был тот, что в 1878 году произошел новый раскол в Брахма Самадже, и Кешаб подвергся яростным нападкам своих же сторонников, обвинявших его в измене своим принципам. [145] Он был покинут большинством своих друзей. Это должно было сильнее связать его с теми немногими, которые остались ему верны: с Рамакришной и Люком Ривингтоном. Новое испытание приоткрыло дверь для ряда выступлений в духе христианства, все определеннее и все глубже уходящих в дебри мистицизма. Таков был ряд его докладов: «Пророк ли я, вдохновленный свыше» (январь 1879 года); «О трех видениях моего детства: Иоанне Крестителе, Христе и св. Павле»; «Индия вопрошает: кто есть Христос?» (Пасха 1879 года), где он объявляет Индии о приходе… «супруга моего Христа, кроткого Христа, рожденного богом в человеке»; [146] «Проявляет ли себя бог как единый сущий?» (1879), [147] в котором Сын показан сидящим рядом с Отцом.
144
Праматхлал Сен. Указ. соч.
145
Поводом послужило одно семейное обстоятельство: брак его дочери, не достигшей установленного Брахма Самаджем возраста, с махараджей. Но и тут, как при разрыве с Дебендранатхом, истинная причина осталась замаскированной. Образовался третий Брахма Самадж, более нетерпимый, антихристианский: Садхаран Самадж.
146
«Мой учитель Христос… молодежь Индии, верь и помни… Он идет. Он придет к вам как самозабвение, как аскетизм, как йога… Супруг грядет. Пусть Индия, возлюбленная Индия, украсит себя драгоценностями…»
Вот как Кешаб комментирует эти слова в статьях «Indian Mirror». «To, что Брахма Самадж делал в течение 12 лет для морального прославления Христа, то он делает сегодня для утверждения его божественности» (20 апреля 1879 года). Мысль высказана ясно и недвусмысленно: Христос – Бог.
И в другом месте: «Христос пришел, чтобы дать избавление индусам, как он дал избавление людям Моисеева Закона».
147
Эта лекция следовала за другой, являясь ее дополнением («Боговидение в XIX веке»), где Кешаб предвосхищает идеи Вивекананды, воздавая почет науке, «которая приблизила небо к земле».
И это не мешает ему в то же время обратиться к людям с высот Гималаев со своим знаменитым «Посланием к братьям-индусам» в 1880 году, к юбилею Брахма Самаджа, в котором он тоном первосвященника объявляет о благой вести, посланной ему богом, – о новом избавлении.
Перед нами точно страница из Библии.
«Слушай, Индостан, господь бог твой един…» – так начинается «Послание к братьям-индусам».
«Великий дух Иеговы, чей голос в грозе и буре прогремел: „Я есмь“ – и о котором возвестили небо и земля…»
«Я пишу это послание, дорогие и возлюбленные братья, в духе и по примеру св. Павла, как бы я мало ни был достоин его великого Учителя…»
«Павел писал, веруя в Христа. Как теист, я пишу вам это скромное послание у ног не одного пророка, а всех пророков…»
Ибо он считал себя завершителем дела Христа – предтечи:
«Новое избавление – это сбывшееся пророчество Христа… Всемогущий говорит теперь с нами, как он некогда говорил с другими народами». [148]
148
См. проповедь: «Вижу свет в небе Индии» (1875 год).
В эту минуту он считал себя стоящим на одной ступени с духом божьим:
«Дух божий и мое „я“ сплетены вместе. Если вы видели меня, значит, вы его видели».
Что же говорит он, Всемогущий, чьим рупором стал Кешаб? Какую новую любовь, новую надежду, новую радость несет он? («Как сладостно это новое Евангелие…»)
Вот что возвещает Иегова, ставший «богом Индии», новому Моисею:
«Бесконечный дух, которого не видел ни один глаз, не слышало ни одно ухо, – вот ваш бог, и другого бога у вас нет. Вы, индусы, вознесли двух ложных богов, противников всевышнего: божество, вылепленное рукой невежд, и божество, созданное суетной мыслью разумных умов, – оба они враждебны нашему господу. [149] И вы откажетесь от них обоих. Не поклоняйтесь ни мертвой материи, ни мертвому человеку, ни мертвой абстракции. А поклоняйтесь живому духу, видящему без глаз… Общение души с богом и с душами исчезнувших святых станет вашим единым истинным небом, и другого неба у вас не будет…
149
Первое из этих двух божеств легко поддается определению: это идолы из дерева, металла или камня. Второе определяется в другом месте «как невидимые идолы современного скептицизма: абстракция, бессознательная эволюция, протоплазма и т. д.». По-видимому, это научный интеллектуализм, или рационализм, или адвайтизм. Но Кешаб далек от осуждения истинной науки, как показывает его доклад «Боговидение в XIX веке» (1879 год).
Что может быть благороднее этих строк? Это высшее выражение универсального теизма. Как близко оно к свободному теизму Европы, не признающему никакой богооткровенной религии. Оно раскрывает свои объятия всем очистившимся умам всего мира: в прошлом, в настоящем и в будущем; ибо Евангелие Кешаба не выдает себя за последнее слово откровения. Книга Индии не закончена, [150] новые главы будут к ней добавляться каждый год… «Идите все вперед по пути любви и познания бога. Кто знает, что откроет нам Господь через десять лет, кто, кроме него самого».
150
Как не узнать в этом любимой идеи Вивекананды?
Но как примирить этот свободный и широкий теизм, такой уверенный в себе и ясный, – с коленопреклоненным признанием Христа в следующем году? [151]
«Должен вам сказать, что я связан с Евангелием Христа и занимаю в нем значительное место. Я блудный сын, о котором говорил Христос, и я пытаюсь вернуться к моему Отцу, испытывая чувство раскаяния. Скажу больше: для удовлетворения и в назидание моим противникам… Я Иуда, я тот несчастный, кто предал своего Учителя… настоящий Иуда, согрешивший против истины. И Иисус живет в моем сердце».
151
О проповеди: «Мы, апостолы Нового Избавления» (1881 год).
Легко вообразить себе ошеломляющее впечатление, произведенное этой публичной исповедью на членов Брахма Самаджа, которые пошли за своим вождем, поверив его слову. [152]
В действительности Кешаб еще пытается сопротивляться. Он проповедует Христа, но не признает себя христианином. [153] Он удивительным образом старается сочетать Христа с Сократом и Чайтаньей, связывая каждого из них с какой-нибудь частью своей души или тела. [154] И тут же он осуществляет в своем Самадже некоторые священные обряды христианства, приспособив их к обычаям Индии. Это – святое причастие с рисом и водой, вместо хлеба и вина, 6 марта 1881 года. [155] А три месяца спустя – крещение, которому Кешаб сам подвергается, – для примера другим, во славу Отца, Сына и Св. Духа.
152
Поэтому, говоря о Кешабе, они старательно умалчивают, насколько мне известно, об этом признании.
153
«Почитайте Христа, но не будьте христианами… Христос – это не христианство… Добивайтесь того, чтобы превзойти образцы, созданные христианской верой в узком смысле, и раствориться в величии Христа».
В заметке того же времени, озаглавленной «У меня другие овцы», он пишет:
«Мы не принадлежим ни к какой христианской секте. Мы не притязаем на звание христиан. Ведь и непосредственные ученики Христа не назывались христианами. Кто верует в Бога и признает Христа его сыном, уже приобщился к Христу в Господе… Вот его слова: „И у меня есть другие овцы…“ Пастух знает нас. Христос нас нашел и принял к себе… Этого довольно. Кто больше христианин, чем Христос?»
154
«Иисус – моя воля, Сократ – мой мозг, Чайтанья – мое сердце, индуистский Риши – моя душа, а филантроп Говард – моя правая рука» (!).
155
Но Кешаб читает при этом стихи из Евангелия от Луки. Он молится о том, чтобы «эта материальная субстанция претворилась в духовную, освящающую силу» и чтобы она могла быть нами «ассимилирована, как плоть и кровь всех святых во Христе…».
Наконец в 1882 году он делает решительный шаг. Кешаб не только признает и принимает, но с восторгом празднует Христианскую Троицу – из всех христианских таинств самое неприемлемое для Азии, предмет отвращения или осмеяния. [156]
Он объявляет ее краеугольным камнем всей христианской метафизики, высшим объяснением Вселенной…. [157] «Это – сокровище, в котором скрыто все накопленное богатство теологии, философии и поэзии всего человечества… Высшее выражение религиозного сознания во всем мире…» Он дает, мне кажется, чрезвычайно точное с ортодоксальной точки зрения определение Трех лиц [158] Какая же малость отделяет его от христианства? Эта малость – целый мир. Это его собственное откровение, индуистское «избавление». Он не в силах от него отказаться. Он принимает Христа, но Христос должен принять Индию и теизм Кешаба… «Прочь, язычество! Проповедники языческого культа, прочь!» (Это обращение относится к язычникам Запада.) Христос – вечный Логос. Подобно замершему Логосу, Христос потенциально жил в лоне Отца задолго до того, как он явился в наш мир. Он существовал до своей эры, в Греции и Риме, в Египте, Индии, в поэтах Риг-Веды, в Конфуции и Шакья-Муни… Индуистскому апостолу Нового Избавления и было предназначено выявить его настоящее, универсальное значение. Ибо после Сына – Дух. «Церковь Нового Избавления – это церковь Святого Духа, основанная Духом для завершения Ветхого и Нового Заветов».
156
Не совсем понятно почему, особенно по отношению к ведантической Индии: она тоже имеет свою троицу, и Кешаб справедливо сопоставляет ее с Троицей христианской: «Сат, Чит, Ананда (Существо, Познание, Блаженство) в переводе Кешаба: Правда, Ум, Радость. Три в одном: „Сатчитананда“».
157
В своих лекциях 1882 года «Чудесное таинство», «Троица».
158
Треугольник: на вершине – Отец. Через Сына Бог спускается к основе человечества. Через Святого Духа Бог притягивает к себе опустившееся человечество. Божество спускающееся есть Сын. Божество вновь подымающееся, несущее к Отцу души, – это Святой Дух. В этом вся философия Спасения; Создатель, Подающий пример и Освящающий – Бог невидимый; Бог странствующий; Бог возвращающийся. Я семь, Я люблю, Я спасаю… (Кешаб).
См. классические трактаты католической мистики: «Действие, которым Отец порождает Сына, очень хорошо выражается формулой: исход и выход. Exivi a Patre. Святой Дух порожден путем возвращения… Он есть божественное осуществленное возвращение к Богу, посредством которого Бог возвращается к самому себе. Так же как мы исходим от Бога через акт сотворения, приписываемый отцу сыном, а возвращаемся мы к нему через благодать, приписываемую Св. Духу» (P.Claude Seguenot, Conduite d'Oraison, 1634, цитировано у А. Бремона, La metaphysique des Saints, I. С. 116, 117).
Как это ни покажется странным, Кешаб был знаком с беруллианской или салезианской философией молитвы. В заметке от 30 июня 1881 года «Об отречении Иоанна Крестителя» он приводит цитаты из письма Франциска Сальского к мадам де Шанталь.