Жизнь с моей сестрой Мадонной
Шрифт:
Вместе с Мадонной я присутствовал на просмотрах танцовщиков. Хотя я давно научился держать язык за зубами, Мадонна все же интересовалась моим мнением о сцене и о конкретных танцовщиках. В этом турне ее «любимчиком» был Оливер Крамс. В фильме «В постели с Мадонной» она обращается с ним, как с ребенком. Каждый вечер после шоу они проводили вместе много времени, но мне неизвестно, вышли ли их отношения за пределы служебных.
За несколько дней до премьеры в Токио прилетел режиссер Алек Кешишян. Сначала ему пришлось нелегко. Мадонна позволяла
Вкратце я сказал ему следующее: «Тебе не удастся просто приходить и делать свое дело. Входить нужно осторожно. Сначала ты должен понять настроение Мадонны. Смотри на ее лицо. Здоровайся и думай, каким тоном она тебе ответила.
Если она скажет: «Привет, как дела?», это лучше, чем если она ограничится одним только «привет». Если она не смотрит на тебя и даже не здоровается, значит, тебе не повезло. Никогда ни на чем не настаивай. Постарайся сделать так, чтобы она считала, что все твои идеи исходят от нее самой».
Алек серьезно отнесся к моим советам. Мадонна почувствовала себя с ним спокойно и дала ему почти полную свободу. Теперь он мог снимать все. Даже больше, чем было нужно.
В турне Мадонна всегда пыталась относиться к танцовщикам так, словно они были ее родными. Она даже называла себя их «матерью», впрочем, иметь такую «мать» было очень нелегко. Мадонна приближала танцовщиков к себе настолько, чтобы они становились абсолютно преданными ей людьми. Это было для нее полезно. Однако ни об искренней любви, ни о заботе речи не было. Иногда она напоминала мне Джоан, которая умела справляться с нашей не поддающейся контролю семьей.
Когда мы выступали в Детройте и Алек снимал за кулисами, я исполнял свои обязанности, но не снимал с Мадонны одежду и не промокал пот с ее тела. Алек просил меня вести себя, как обычно, но я категорически отказался одевать или раздевать ее перед камерой. Я был арт-директором и не хотел, чтобы родные и друзья считали меня костюмером родной сестры.
Самым сложным и неприятным моментом во время съемок фильма для Мадонны стала встреча за кулисами с Мойрой Мак-фарлин. Мойру пригласили специально, чтобы Алек мог снять их встречу с Мадонной. Если бы он не предложил, эта встреча никогда бы не состоялась, поскольку Мадонна всегда избегала подобного общения, особенно во время концерта.
С Мойрой Мадонна не встречалась с десятого класса. Перед встречей Мадонна на камеру рассказывала о своем детстве. Она сказала, что именно Мойра научила ее пользоваться тампонами и целоваться. Мойра категорически опровергла подобную честь. Мадонна пошла еще дальше, заявив, что они с подругой занимались и сексуальными экспериментами. Естественно, Мойра отказалась и от этого.
Встреча Мадонны и Мойры длилась недолго. Перед камерой Мойра чувствовала себя очень неловко. Она попросила Мадонну присесть, но Мадонна отказалась, сказав: «Сейчас я не могу, прости». Мойра сказала, что четыре года назад написала Мадонне письмо с просьбой стать крестной ее сына. Мадонна торопливо ответила,
Мойра хотела назвать ребенка в честь подруги и попросила Мадонну заранее благословить девочку. И тут Мадонна просто утратила дар речи. Обычно с неловкими ситуациями справлялся я, а она только отдавала приказания. Ей стоило сказать: «Разберись с этим», и я был к ее услугам. До этого момента ей не приходилось пачкать руки, но с Мойрой этот номер не прошел.
Мадонна постаралась как можно быстрее закончить разговор, пообещала позвонить подруге, но была явно рассержена.
Мойра перешла границу дозволенного. Она поймала Мадонну на слове, чего та терпеть не могла, и камера зафиксировала это. Для Мадонны был важен только фильм, а чувства Мойры ее не волновали. Мне это показалось очень некрасивым.
Когда мы были в Понтиаке, мне позвонила Мелисса и сказала, что завтра утром Мадонна хочет побывать на могиле матери. Она спрашивала, хочу ли я пойти с ней. Я сказал, что обязательно пойду. Мелисса велела мне быть в вестибюле отеля к одиннадцати. Она ни словом не обмолвилась о том, что посещение могилы матери тоже станет частью фильма. Если бы я знал, то ни за что не пошел бы.
В одиннадцать часов я сел в лимузин. Моя сестра в черном топике и леггинсах уже сидела в машине. На ней были очень темные очки. Она была абсолютно спокойна. Я думал, что она очень устала после вчерашнего концерта. На самом деле она либо мысленно репетировала следующую сцену фильма, либо боролась с чувством вины. Впрочем, возможно, она занималась и тем и другим одновременно.
До кладбища в Бэй-Сити мы ехали около полутора часов. Лимузин съехал с пустой асфальтовой дороги на проселочную, которая, казалось, вела в никуда. Я смутно припомнил, как в детстве мы ездили по той же дороге. Мы с Мадонной давно не были на кладбище.
Мы въехали в кладбищенские ворота. Одна из створок слегка покачивалась от ветра. И вот мы уже на маленьком кладбище, которое показалось мне заброшенным и неухоженным. Надгробия были установлены очень беспорядочно. Мы с Мадонной полчаса искали могилу матери. А за это время подъехал минивэн, откуда вылезли Алек и остальные члены съемочной группы.
Я был в ярости. Сердце у меня отчаянно колотилось.
— Что, черт побери, они тут делают?
А ты не знал? — удивленно сказала Мадонна. — Они все снимают. Ты что, с ума сошла, Мадонна?
Я знал, что она не ответит, и пошел в сторону.
— Ну пожалуйста, Крис, не надо.
Я не останавливался. Мадонна бросилась за мной, потом остановилась. Даже она понимала, в чем дело.
Меня охватила безумная ярость.
Заработала камера.
Мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не вырвать камеру у оператора и не разбить ее о голову сестры.