Жизнь солдата
Шрифт:
Почти весь день мы просидели у реки. Приятно в жаркий день побыть у реки. А когда мы вернулись, бабушка сильно отругала Бориса за то, что увел меня со двора на целый день. Девочки уже ждали меня. Так как у дедушки негде было ночевать, мы сразу же пошли к моей тете Сарре.
Когда тетя Сарра узнала, что я целый день ничего не ел, она возмутилась поведением бабы Сони.
– Ты только подумай, – говорила она дяде Паше, – какая она скаредная женщина. Впервые в жизни вижу такую скупую еврейку. Ни разу за целый день не покормить ребенка! Подумать
– Ну, что ты волнуешься, – успокаивал ее дядя Павел, – может быть, у них самих нечего поесть. Чтобы обвинять их, надо сначала узнать, в чем дело. И потом, что ты раскричалась, лучше покорми детей ужином.
Тетя Сарра спохватывается:
– Ну что у меня за язык такой? Пойдемте, дети, ужинать…
Вот такая неудачная встреча произошла у меня с дедом Исааком в первый раз. Я гостил у тети Сарры еще два дня, а он почему-то не приходил. Тетя Сарра говорила, что ему некогда, что он целый день занят в синагоге, где он работает за какие-то копейки служкой и сторожем.
– А что делать, – говорит тетя Сарра, – у него пенсии нет, а жить как-то надо.
У дедушки, если не считать моего отца, осталось два сына и дочь. Но они, наверно, плохо ему помогают. Тетя Сарра сама призналась, что она редко помогает отцу. Муж запретил ей раздавать его заработок.
В воскресенье девочки повели меня к каким-то дальним родственникам. Если я не ошибаюсь, то это была семья двоюродного брата дедушки, тоже Липовские. У них было много молодых девчат, разговорчивых и веселых. Я им всем очень понравился. Они все меня целовали, надавали конфет и очень жалели, что мне еще нет двадцати лет. При этом все хохотали и шутили. Они жили рядом с кинотеатром. Вскоре сестры решили показать нам кино и повели меня, Раю и Олю в кинотеатр.
Кинотеатр был у них деревянный, покрашенный зеленой краской. Внутри стояли грубо сколоченные длинные скамьи, как в плохом клубе. Кино оказалось настолько скучным, что я задремал и чуть не свалился на пол. Когда мы вышли на улицу, сестры во весь голос смеялись надо мной, но я не обиделся. Мне нравилась их веселость. Когда я тете Сарре рассказал, как я гостил у этих Липовских, она сказала:
– Им хорошо. Все устроены. Все работают. Живут хорошо, помочь двоюродному дяде не считают нужным.
После этого я понял, что нашему дедушке живется плохо. А в понедельник тетя Сарра и девочки провожали меня домой в Рогачев. Тетя Сарра купила мне билет, а когда подошел поезд, посадила меня в вагон и попросила проводницу высадить меня в Рогачеве. А там я уже знал, куда идти. Улицы в Рогачеве прямые, и любой дом можно легко найти.
Когда я благополучно вернулся домой, мама, увидев меня, очень удивилась.
– Почему ты так быстро вернулся домой? Что там случилось? Не заболел ли ты? – забросала она меня вопросами.
Я ей сказал, что там очень скучно, что мне не с кем там играть. Но постепенно, в течение последующих дней, я рассказал ей про бедность дедушки, про жадность его жены Сони, про веселых девчат Липовских, про крученный,
Вторая и последняя моя встреча с дедом Исааком произошла ровно через шесть лет и имела довольно неприятное для меня начало. Дело в том, что во время голодных годов на нашей улице развелось много нищих. Если раньше ходили две женщины, то теперь их стало больше дюжины. Причем, многие из них были еще молоды и, скорее всего, как утверждала мама, притворялись больными, а на самом деле, они – просто лодыри. Мама им не доверяла и наказывала нам, детям, ничего нищим не давать и неизменно отвечать, что дома никого нет, и что у нас ничего нет. Сама мама им что-нибудь всегда выносила, а нам запретила.
Одним словом, как мама наказывала, так я всегда и делал. Всех нищих по нашей улице я знал в лицо и, как только они открывали дверь на кухню, я им сразу выпаливал: "Дома никого нет! У нас ничего нет!" Они поворачивались недовольные, а иногда даже сильно хлопали дверью. Наверно, сердились. Но меня это не беспокоило. Я точно выполнял наказ мамы.
И вот однажды, в наш дом вошел новый нищий, старый дедушка с седой бородой и палкой в руке. Руки и голова у него мелко тряслись, и у меня мелькнула мысль, что ему-то обязательно надо что-нибудь подать, но заведенная привычка взяла вверх, и я по обыкновению сразу отчеканил:
– Дома никого нет! У нас ничего нет!
Однако, дедушка не уходил, как это делали нищие. Он оперся дрожащими руками на палку и молча смотрел на меня улыбчивыми глазами. Я подумал, что он, наверно, плохо слышит, и уже громче повторил:
– Дома никого нет! У нас ничего нет!
На кухню прибежала младшая сестра Саша и посмотрела с любопытством на дедушку: какой-то странный дедушка, не хочет выходить из дома. А дедушка, продолжая улыбаться, спросил тихо:
– Где же ваша мама?
– Мама на работе, – ответил я.
– А где Лазарь и Соня?
– Их тоже нет дома, – ответил я и удивился: "Откуда он их знает?"
– А ты меня не помнишь? – спрашивает дедушка.
Я нерешительно покачал головой. В это время, услышав наш разговор, подошла наша соседка тетя Сарра. Она всегда прислушивалась к тому, что происходит на нашей половине дома: все-таки дети здесь почти всегда одни. Увидев дедушку, она поздоровалась с ним, как со старым знакомым. А дедушка, усмехаясь, шутливо пожаловался ей, что я никак его не узнаю.
– Чего с него взять, – сказала ему тетя Сарра, – несмышленыш еще, – и повернувшись ко мне строго продолжала, – это же твой дедушка приехал в гости, а ты его не узнаешь! Эх, ты!
Мне стало стыдно, и я покраснел до ушей. Теперь-то я тоже вижу, что это мой дедушка Исаак. Конечно, я когда-то был у него. Но разве я мог его надолго запомнить после той мимолетной встречи? Да еще в темной подвальной каморке. И был я тогда совсем маленьким. Но дедушка, видно, не обиделся на меня, потому что продолжал дружелюбно смотреть на меня и Сашу.