Жизнь солдата
Шрифт:
– А ну, поставь лодку на место!
И по этому крику я уже чувствовал, что никакие ссылки на Сашку не помогут, и я причаливал к берегу. У Клетецких разрешал мне брать лодку тоже младший из братьев – Семен, а иногда и Федя. Тут уж поездка на лодке была для меня более основательной и спокойной, хоть целый день катайся. Они только предупреждали, чтоб я далеко от берега не уплывал.
Маленьким я и сам боялся далеко ехать, тем более что управлял я лодкой какой-нибудь дощечкой или даже палкой. Весло мне тогда еще не доверяли. Но уже лет семи-восьми я смело бороздил воды Днепра вдоль и поперек. В это время Сенька разрешал мне брать вместе с лодкой и рулевое весло. Этого мне было достаточно, чтобы отправиться в «далекое» путешествие. Вниз по течению плыть
Я отправлялся вверх по реке к таинственному Старику – это небольшое озеро, стекающее в Днепр. О нем шли разные разговоры. То ли это было старое русло реки, то ли один из рукавов Днепра, то ли обыкновенное озерцо. Вода в нем была всегда холодная, как лед. Это подтверждало мнение, что на дне этого озера бьют из-под земли холодные ключи. Возможно, что это озеро образовалось именно благодаря ключам. Вход в Старик со стороны Днепра был мелким, мне по грудь, но проехать туда было довольно сложно из-за сильного встречного течения, что было мне не под силу.
Но я нашел выход. Вначале я переезжал на ту сторону реки и там поднимался вверх против течения вдоль обрывистого берега, подталкивая лодку так, чтобы она не отошла носом от берега. Иначе сильное течение развернет лодку в обратную сторону и понесет вниз. Надо было быть очень осторожным. Достигнув входа в Старик, я вылезал на берег и тянул лодку за цепь. Пройдя горловину, я опять садился в лодку и спокойно отдыхал. Вода здесь была почти стоячая, и не надо было опасаться, что тебя куда-нибудь снесет.
В окруженном лозняком Старике царила тишина и благодать. Как будто я очутился в заколдованном месте. На поверхности воды плавали большие и маленькие желто-зеленые и бурые листья, круглые и остроносые, а среди них – желтые и ярко-белые цветы. Их называли по-разному: кто чашечками и лилиями, а кто кубышками и кувшинками. В тихую погоду, когда вода не нарушается рябью, вода здесь настолько прозрачная, что с лодки видны простирающиеся до самого дна двухметровые стебли листьев и цветов, будто лианы свисают в тропическом лесу. Мелкие рыбки шныряют между ними, совершенно не нарушая спокойствия воды, как в аквариуме.
Сколько бы раз я сюда ни приезжал, меня каждый раз охватывало необъяснимое блаженство от этого уголка покоя и красоты. Только один раз я был разочарован, посетив этот чудный уголок. В один из тихих вечеров, когда воды Днепра блестят как зеркало, и река кажется совершенно неподвижной, я надумал съездить в Старик за белыми кувшинками.
Когда я забрался, наконец, в этот залив, то был очень недоволен тем, что не увидел ни одного белого цветка на поверхности воды. "Кто-то побывал здесь до меня, – подумал я, – и слишком жадно очистил от цветов весь залив". С досады я сорвал один нераспустившийся цветок как доказательство того, что я здесь был. Пришлось возвращаться домой ни с чем. Но как я был удивлен, когда дома мне объяснили, что белые цветы на ночь закрываются. Подумать только! Какое чудо: ночью цветы спят под водой, а с восходом солнца – пробуждаются и выходят над поверхностью воды. После этого я уже не мог их больше рвать. Теперь, когда я бывал в этом уголке, я просто любовался их приятной и спокойной красотой.
В один прекрасный летний день я решил отправиться в более длительное путешествие. Когда я смотрел с нашей горы на заднепровский луг, особенно весной и осенью, когда луг освобождался от высокой травы, то видел верхушки обрывистых берегов, извилисто уходящих до самого леса. Это русло небольшого притока Днепра Комаринки. Говорили, что начинается он где-то в лесу и несет свои прохладные воды на протяжении всего нескольких километров. Впадает он в Днепр у самого моста, образуя широкое полукруглое устье большой глубины. Издали Комаринка казалась таинственной речушкой, и я мечтал просмотреть ее путь вблизи. В ее устье я много раз бывал на лодке, а подняться вверх по ее течению опасался. И опасался я не за себя, а за чужую лодку:
Лодку я выпросил у Сеньки Клетецкого. Можно сказать, что лодку я заработал. Я помог Сеньке посадить новое дерево на дамбе вместо старого срезанного. Помощь моя была, конечно, пустяковая, но за нее Сенька охотно разрешил мне взять лодку и дал рулевое весло. Это был удобный момент, чтобы осуществить мою мечту. Я набрался храбрости и поехал один на эту Комаринку. Попасть в устье Комаринки было не просто. Два сильных течения Днепра и Комаринки могут унести лодку сразу под мост, поэтому необходимо завернуть лодку в устье Комаринки у самого берега и проехать по ее правой стороне до того места, где ширина Комаринки всего семь-восемь метров, а глубина чуть больше метра. Начиная с этого места можно уже не беспокоиться, что лодку унесет к мосту. Здесь я не столько гребу, сколько толкаюсь веслом в дно Комаринки, и лодка легко идет против течения. Через полсотни метров я подъехал под маленький перекидной мостик.
С этим мостиком каждый год одна и та же канитель. Во время весеннего наводнения мостик каждый раз уносит полая вода. А летом, когда начинается сенокос, мостик приходится строить заново, иначе подводы с сеном не попадут на большой мост через Днепр.
Чем выше я поднимаюсь по Комаринке, тем мельче она становится. В некоторых местах эта речушка превращается в обыкновенный ручей, и лодку приходится тянуть за цепь. Но зато этот ручей прорыл себе довольно глубокое ложе. Близкие глинистые берега поднялись по обе стороны на два-три метра. Отсюда мне не видно, что творится наверху. Время от времени я поднимаюсь на берег, чтобы осмотреться и определить, далеко ли я уже отъехал от города. И каждый раз оказывается, что я еще очень мало проехал. Дело в том, что эта Комаринка течет не прямо, а зигзагами: без конца повороты и повороты. Иногда за поворотом русло расширяется, образуя круглое небольшое озеро с такой глубиной, что весло не достает до дна.
На одном из таких поворотов, где-то на середине пути к лесу, я вдруг увидел сидящего на берегу с удочкой рыбака, молодого парня, одетого в старую фуфайку и в потертой кепке на голове. Вот тут-то я и пожалел, что поехал один. Сейчас раскричится, что я ему всю рыбу распугал и, чего доброго, может лодку отобрать. Повернуть лодку и удирать здесь невозможно, и я поневоле продолжал плыть навстречу неприятностям.
Но когда я подъехал поближе, то от неожиданности не поверил своим глазам: на берегу сидел мой старший брат Лазарь. Он у нас заядлый рыбак. Удивительно, но это так: при всей своей деятельной натуре он мог по много часов сидеть неподвижно и следить за поплавком на воде. Вот и теперь он так увлечен, что даже не смотрит на того, кто сидит в лодке. Но когда я чуть не наехал на его поплавок, он, наконец, посмотрел на меня и тоже очень удивился. Первый его вопрос был:
– Кто тебе дал лодку? Он знал, что иногда я беру лодку и без спроса, и осуждал меня за это.
– Сенька, – сказал я.
– А куда ты едешь? – Хочу посмотреть, где начинается Комаринка? – ответил я.
– Можешь возвращаться домой, – сказал он убежденно, – дальше не проедешь.
– Почему? – А дальше дно почти пересохло.
– Попробовать все-таки надо, – говорю я ему и спрашиваю, – много рыбы наловил?
Он достает из воды кукан, на котором нанизаны два десятка мелких уклеек. Когда мама бывает дома, она охотно жарит их, но если ее нет, то весь улов идет на обед кошке, потому что до вечера они все равно испортятся. Несколько раз брат и меня брал на рыбалку, но я не мог долго сидеть у реки и наблюдать за поплавком. Это было очень унылое занятие. Однако брату оно нравилось. Нет, не ради рыбы ходил он на рыбалку, а ради самого процесса ловли рыбы. Он говорил, что на рыбалке он приятно отдыхает.