Жизнь способ употребления

Перек Жорж

Во время этого незабываемого путешествия, как-то вечером, на фоне зубчатых стен Ровиньи, Вален признался молодой женщине в любви, но в ответ получил лишь неземную улыбку.

Сколько раз он мечтал убежать с ней или от нее, но их отношения оставались прежними, одновременно близкими и далекими — нежными и безнадежными узами непреодолимой дружбы.

Она умерла в ноябре тысяча девятьсот сорок третьего года, родив мертвого ребенка.

Всю зиму Гаспар Винклер провел, сидя у стола, за которым она работала; он перебирал один за другим предметы, которые она трогала, которые она рассматривала, которые она любила: стеклянный камень с белыми, бежевыми и оранжевыми прожилками, маленький нефритовый единорог, чудом оставшийся от дорогого шахматного набора, и флорентийская брошь, которую он подарил ей, прельстившись микроскопической мозаикой с изображением трех маргариток.

А потом, однажды, он выбросил все, что было на столе, сжег сам стол, отнес Рибиби

к ветеринару на улице Альфред-де-Виньи и попросил его усыпить; он выкинул книги и витую деревянную этажерку, сиреневое стеганое одеяло, английское кресло с низкой спинкой и черной кожаной обивкой, в котором она сидела, — все, что хранило ее присутствие, все, что хранило ее прикосновение, — оставив в комнате лишь кровать и, напротив кровати, эту меланхоличную картину с тремя мужчинами в черном.

Затем он вернулся в мастерскую, где в конвертах с аргентинскими и чилийскими марками одиннадцать еще не тронутых акварелей ожидали своей очереди превратиться в пазлы.

Сегодня бывшая мастерская — это серая от пыли и печали комната, пустое и грязное помещение с выцветшими обоями; за приоткрытой дверью в обветшалый туалет можно увидеть раковину в ржавчине и разводах, на выщербленной кромке которой стоит початая бутылка апельсинового напитка «Pschitt», успевшего за два года совершенно позеленеть.

Глава LIV

Плассаер, 3

Адель и Жан Плассаеры бок о бок сидят за своим бюро, серым металлическим сооружением, оснащенным подвесными картотеками. Рабочая поверхность стола завалена открытыми бухгалтерскими книгами с длинными колонками, исписанными аккуратным почерком. Свет падает от старой керосиновой лампы на латунной подставке с двумя зелеными стеклянными шарами. Рядом — бутылка виски «McAnguish’s Caledonian Panacea», на этикетке которой изображена ликующе разбитная маркитантка, подносящая выпивку усатому гренадеру в меховой шапке.

Жан Плассаер — мужчина низкорослый и скорее полноватый; на нем пестрая вычурная рубашка в духе «карнавал в Рио» и галстук — по сути, стянутый плетеным кожаным кольцом черный шнур с двумя блестящими наконечниками. Перед Жаном стоит щедро усыпанная этикетками, марками, штемпелями и печатями красного воска белая деревянная шкатулка, из нее он только что достал пять серебряных брошей со стразами, на которых изображены в стиле ар деко пять спортсменок: пловчиха, плывущая кролем посреди расходящихся гирляндами волн; лыжница на скоростном спуске; гимнастка в балетной пачке, жонглирующая горящими факелами; гольфистка с занесенной клюшкой; прыгунья, выполняющая безукоризненный прыжок в воду с разведенными в стороны руками. Четыре броши Плассаер разложил в ряд на бюваре, а пятую — с прыгуньей — показывает жене.

Адель — маленькая суховатая женщина лет сорока с тонкими губами. Она одета в красный бархатный костюм, отороченный меховым воротником. Чтобы рассмотреть указанную мужем брошь, она оторвала глаза от книги, которую в тот момент читала: это объемный путеводитель по Египту, открытый на развороте, воспроизводящем отрывок одного из первых известных словарей по египтологии «Великолепная Книга Чудес, кои можно обозреть во Эгипте» (Лион, 1560):

Иероглифики: резные священные образы. Так назывались буквы древних мудрецов эгипетских, посредством коих составлялись описания разных дерев, трав, зверей, рыб, птиц, приспособлений как природных, так и искусственных, и кои означали их вид и свойства.

Обелиски: высокие и длинные каменные шпили, широкие внизу и постепенно завершаемые острием вверху. Оные имеются: один цельный в Риме подле храма святого Петра и другие в прочих местах. На тех шпилях около берегов морских зажигали огонь, дабы светить мореплавателям в бурю и назывались оне обелисковые светочи.

Пирамиды. Большие строения из камня или квадратного кирпича, широкие внизу и острые вверху, формой подобные пламеню. Оные можно во множестве видеть на Ниле, подле Каира.

Катадупы Нила. Место в Этиопии, где Нил падает с высоких гор с таким страшным грохотом, что соседствующие жители почти все глухие, как пишет Клаудий Гален. Грохот слышен в трех днях пути, как от Парижа до Тура. См. Птол., Цицерон «Сон Сципиона», Плин. кн. 6, гл. 9 и Страбон.

Торговцы индианщиной и прочими экзотическими аксессуарами, Плассаеры организованны, результативны и, как они сами говорят, «профессиональны».

Их первая встреча с Востоком совпала с их знакомством, тридцать лет тому назад. В тот год местный комитет банка, в котором они оба проходили стажировку, он — в Обервилье, она — в Монруж, организовал для своих служащих путешествие во Внутреннюю Монголию. Сама страна показалась им мало привлекательной; Улан-Батор оказался большим поселком с редкими административными постройками в типично сталинском стиле, а пустыня Гоби не могла предложить взору ничего, кроме лошадей да улыбчивых широкоскулых монголов в меховых шапках; зато места, где они

останавливались — по пути туда — в Персии, и — на обратном пути — в Афганистане, их действительно заинтересовали. Обоюдная склонность к путешествиям и махинациям, более чем богатое воображение, редкая способность к некоей богемной изворотливости — все это привело к тому, что они оставили банковские окошки — которые и в самом деле не сулили им ничего увлекательного — и стали старьевщиками. Имея в своем распоряжении подъемный капитал в несколько тысяч старых франков и отремонтированный грузовичок, они начали собирать хлам по чердакам и подвалам, прочесывать сельские распродажи; на тогда еще мало посещаемом блошином рынке Ванв они предлагали слегка помятые трубы, недоукомплектованные энциклопедии, стертые серебряные вилки и декоративные тарелочки («Скверный фарс»: один мужчина предается послеобеденному отдыху в саду, а другой, подкравшись, заливает ему в ухо какую-то жидкость; «Куда подевались полы шинели?»: взбешенный сельский полицейский стоит между деревьев, в сросшихся кронах которых видны фигурки двух спрятавшихся ухмыляющихся озорников; или юный шпагоглотатель в костюме моряка, под которым красуется надпись: «Талант всегда прорвется»).

Конкуренция была серьезной, и при всем их отменном чутье опыта им не хватало; не раз сбывали им целые партии товара, в которых не оказывалось ничего интересного; все их удачные сделки были связаны с нераспроданными запасами старой одежды: куртки летчиков, американские рубашки с воротником на пуговицах, швейцарские мокасины, футболки, шапки в стиле Дэйви Крокетта и джинсы позволяли им в те годы если не развернуться, то хотя бы выжить.

В начале шестидесятых годов, — незадолго до того, как переехать на улицу Симон-Крюбелье, — в одной пиццерии на улице де Сизо они познакомились с курьезным персонажем, адвокатом голландского происхождения и неврастенического вида, который, обосновавшись в Индонезии и долгое время проработав представителем различных торговых предприятий в Джакарте, в итоге основал свою собственную фирму по экспорту-импорту. Прекрасно разбираясь во всех народных промыслах Юго-Восточной Азии, умея как никто другой увиливать от таможенных проверок, обходиться без страховых и посреднических компаний, а также уходить от налогов, он какой уже год подряд забивал до отказа три ветхих судна малайскими ракушками, филиппинскими платками, формозскими кимоно, индийскими рубахами, непальскими френчами, афганскими мехами, сингальскими лакированными изделиями, барометрами из Макао, игрушками из Гонконга, а также сотней других самых разных товаров из самых разных мест и реализовывал их в Германии, получая от двухсот до трехсот процентов чистой прибыли.

Плассаеры ему понравились, и он решил взять их в дело. Какую-нибудь рубаху, стоившую ему три франка, Плассаеры покупали у него за семь франков, а затем — в зависимости от обстоятельств — продавали за семнадцать, двадцать один, двадцать пять или тридцать франков. Они начали с крохотной лавочки, переоборудованной из сапожной мастерской, вблизи улицы Сент-Андре-дез-Ар. Сегодня им принадлежат три магазина в Париже, два магазина в Лилле и Каннах; они планируют открыть еще десяток постоянных или сезонных филиалов вблизи целебных источников, на атлантических пляжах и горнолыжных курортах. За это время они сумели утроить — если не учетверить — площадь своей парижской квартиры и полностью отремонтировать деревенский домик под Бернэ.

Деловая хватка супругов прекрасно сочетается с практичностью их индонезийского компаньона: они не только ездят туда за местной продукцией, которая легко сбывается во Франции, но еще и заказывают там украшения и побрякушки европейского вида, по образцам в стиле модерн и ар деко: на острове Сулавеси, в Макассаре они выискали гениального, на их взгляд, ремесленника, который, привлекая десяток рабочих, готовит им на заказ — по несколько сантимов за штуку — клипсы, кольца, броши, необычные пуговицы, зажигалки, курительные наборы, ручки, накладные ресницы, волчки на веревочке, очечные оправы, расчески, мундштуки, чернильницы, ножи для бумаги и массу прочих стекляшек, деревяшек, а также безделушек из бакелита, целлулоида, галалита и других пластмассовых материалов, которым можно смело дать как минимум полвека и которые поставляются с патиной «под старину», а иногда даже со следами якобы проведенной реставрации.

Хотя Плассаеры продолжают сохранять свойско-приятельский стиль общения, угощая клиентов кофе и обращаясь к работникам на «ты», такое быстрое расширение производства вызывает все больше проблем в сфере реализации, финансового учета, рентабельности, найма рабочей силы, что заставляет их варьировать ассортимент, передавать часть своей деятельности крупным универмагам и фирмам, доставляющим товары почтой, искать в новых регионах новые материалы, новые предметы и новые идеи; они начали налаживать контакты с Южной Америкой и черной Африкой и уже подписали соглашение с одним египетским торговцем о поставках тканей, копий коптских украшений и мелкой крашеной мебели, обеспечив себе эксклюзивное право распространять эту продукцию по всей Западной Европе.