Жизнь только начинается
Шрифт:
— Давно научился?
— С малых лет.
— А зачем все-таки люди курят? Я вот, например, нисколько не хочу курить.
— Чудак, привыкнешь.
— А зачем привыкать?
— Научишься — узнаешь.
Костя щелчком отбрасывает папиросу, переворачивается на живот.
— Бежать надо, Юрка. И чего ты не видел здесь?
— Я согласен, я давно хочу…
— Уедем на Черное море! Не хочу я клапаны изучать.
— Лучше в горы! Там приключения всякие…
— Эх, ты! А на море нет приключений? Утонуть можно. Шторм как закатит на двадцать баллов…
— Сказанул! Самое большее бывает тайфун в тринадцать баллов.
— Не
— Ладно, — быстро соглашается Юрка.
— Надо бежать сейчас, — соображает Костя, — потому что через час начнется групповое собрание. Опять жевать мою фамилию начнут. — Костя встает. — Решено — сделано!
— С ума ты сошел, что ли? Надо маршрут обдумать. — Юра вынимает из кармана сложенную вчетверо карту. — Изучим маршрут. Садись.
Костя смеется.
— Чего изучать-то? Поезд довезет.
— Думаешь, Миклухо-Маклай или Пржевальский глупее тебя были? Однако без карты и компаса они никуда не ездили.
— Дурак твой Маклай! Поезд куда хочешь довезет.
— Он в Новую Гвинею ездил.
— Где это Гвинея, зачем он туда убегал?
Юра безнадежно вздыхает. Плохо человеку, если он совсем не читает книг. И все-таки с Костей ехать веселее. Только не сегодня и не завтра. Надо поговорить с Олей. Почему она перестала заниматься с ним? Хочет, чтобы он учился самостоятельно? Оля не понимает, что ему с ней легко домашние задания выполнять и учиться… Надо было все сказать ей, когда были вдвоем в кино. Она ведь ни за что не догадается, что он ее любит. Если Оля не станет с ним готовить уроки, тогда прости-прощай… Узнает, какой он, Юрка.
— Ты смотри, не выступай против меня, без тебя найдутся, — перебивает Костя мысли Юрки.
Да, Юра совсем забыл про собрание. Юра вообще никого не любит обижать. Он может даже похвалить, если Костя захочет.
— Хвалить не надо, не поверят тебе. Не вмешивайся, сиди и молчи, как рыба. А с побегом, действительно, придется обождать, — решает Костя. Надо получше приготовиться, выждать удобный момент.
На собрание Ярков явился, когда все уже собрались. Вошел он с привычной независимой усмешечкой. Хотел сесть на заднюю парту, но Оля указала на первую.
— Поближе садись, — сказала она официальным тоном.
Иван Сергеевич несколько раз выглядывал в окно: не идет ли Галина Афанасьевна? Но вместо замполита пришла вдруг тетя Ксения. Она уселась на задней скамейке рядом с Полевым, сложила на парте свои морщинистые загорелые руки и сказала:
— Можно мне, товарищи, так сказать, вне очереди? Я коротко.
— Выступайте, тетя Ксения, — наперебой закричали воспитанники.
Тетя Ксения встала, прошла за учительский стол. Словно разыскивая кого-то, внимательно оглядела учащихся.
— Труд надо уважать, — строго начала она. — Будь то труд уборщицы или инженера, кастелянши или токаря. Это вы не раз слышали. Мне стыдно об этом вам напоминать, честное слово, стыдно! А приходится… Ведь рядом урна, ну брось папироску туда. Так нет же, закидывают окурки под кровать, под тумбочку или растопчут на полу. — Тетя Ксения шумно вздохнула и повернулась к Яркову. — Рядом стул, а он сидит или, еще хуже, лежит в одежде на кровати, да еще книжечку в руках держит. Книгу читает культурным хочет быть, а на постель одевши валится. Говорю ему, а он хоть бы шевельнулся, ровно стенке
Ярков слушает внимательно, нет-нет да усмехнется.
— Так вот, я надеюсь на вас, ребята, и прежде всего на комсомольцев. Возьмите его в руки. Он портит культурный вид комнаты.
Тетя Ксения, пытливо посмотрев на Костю, прошла на свое место.
— У тебя мать есть? — с места спросил Иван Сергеевич. — Помнишь, как она после стирки не могла спину разогнуть?
— У нас машина стирает, — вставил Саша.
— А снимать белье с постелей, относить, вынимать из машины, гладить кто должен? Не все машина делает. Я, например, на одни брюки полчаса ухлопаю… Кто-нибудь видел, хоть раз, чтобы я бухнулся в одежде на постель? — Иван Сергеевич выждал. Ребята молчали. — Не видели. Потому что, кроме всего прочего, я не хочу спать на грязной постели.
— Ну хватит, — замахал руками Костя. — Я ведь не нарочно. Сяду невзначай, а вставать неохота. — И, повернувшись к кастелянше, сказал: Не волнуйтесь, тетя Ксения, больше не буду. Слово даю.
Оля, сидевшая за учительским столом, нетерпеливо поглядывала в окно. Увидев Петра Александровича, она обрадованно застучала карандашом по столу.
— Начнем. Вопрос один: о возмутительном поведении Яркова.
В класс вошел мастер, сел на свободную парту.
— Товарищи воспитанники, мы собрались, чтобы обсудить поведение Яркова… — чересчур громко начала Оля. Она прижала ладони к столу. — Все мы приехали в школу для того, чтобы выучиться и стать хорошими трактористами. А некоторые товарищи мешают нам учиться, как например Костя. — Оля указала на Яркова карандашом. — Он хочет быть героем, а не понимает, в чем заключается геройство. На уроках он хулиганит. Разве это геройство? В комнате он курит. Разве это геройство? В «орлянку» он играет, обижает товарищей, которые послабее. Ну какое же это геройство!? Я сейчас читаю книгу о Ким Ир Сене. В наши годы он уже командовал армией. Вот это герой!
Ребята ахнули и недоверчиво переглянулись.
— Ему было семнадцать? — не поверил Вася.
— После собрания вместе почитаем, — предложила Оля.
— А может, командовать армией легче, чем учиться? — осторожно заметил Митя.
— Не говори чепухи, — возмутился Иван Сергеевич.
Вытянув под партой ноги, Костя сидел в непринужденной позе. Только на Васю он украдкой бросал тревожные взгляды и старался догадаться: «Скажет про Федьку или нет?»
И когда Вася поднялся с места. Костя чуть побледнел, прикусил нижнюю губу и заерзал.
— Сколько мы еще будем о ним канителиться? — мрачно спросил Вася. Мы ему и то и се, а он хоть бы хны. Смотри, Костя, выгоним тебя из школы, тогда будешь знать…
— Ну и уйду, подумаешь, запугал, хоть сейчас уйду! — Ярков заморгал и вскочил.
— Сядь, Ярков, — Петр Александрович подошел к Косте и положил ему руку на плечо. — Сядь.
Ребята взволнованно перешептывались. Мастер обождал, пока вновь наступила тишина.
— Так-то тебе училище дорого? А куда ты пойдешь? Люди у нас везде одинаковые — советские, везде от тебя потребуют дисциплины. Мы вот стареем. Не вечно же мы будем управлять государством. Вам управление передадим. Но как можно доверить советскую власть таким, как Ярков?