Жизнь в розовом свете
Шрифт:
— Обратила внимание на ловкий????? добермана? — Эн повернула голову к катящей её кресло Ди. Сестры совершали субботнюю прогулку.
— Хитрый, шельма. Люди зачастую действуют менее умело, урвав под носом бдительных стражей свою добычу. И он по-настоящему красив.
— Хватит разглядывать пса. Посмотри быстро направо. Видишь? Запомни, а потом задашь мне вопрос.
— Какой? — Ди внимательно оглядела двигающуюся навстречу весьма впечатляющую пару. — Я же прошу — потом! Боже, ну и жара. Особенно в этой блузке.
Ди заставила сестру одеть белоснежную блузку с вывязанными её
На Ди был шелковый брючный костюм в бело-серо-черную полосу и лаковые туфельки, возле которых послушно семенил Джон — меховой черный тюрячок с торчащими ушками и обкуском хвоста. Всем своим видом скочч давал понять, что он знает здесь каждую тумбу, каждую бетонную плиту пешеходной дорожки и уж, конечно, не нуждается в поводке, хотя и принимает эту необходимую условность. Зайда всегда давала Джони сестрам на воскресную прогулку.
— Почему ты все время катишь меня по солнцу? Рахит мне уже явно не угрожает.
— Ты же любишь смотреть на море. А тень возле домов. И то — с другой стороны. — Ди скользнула взглядом по группе седоголовых туристок, сплошь одетых в легкомысленные бермуды. — Мы, кажется, действительно несколько… Ну, вырядились, как на сельской вечеринке.
— Ничуть. Сегодня суббота, законный праздник после трудовых дней. Кроме того — мы с собакой. Собака ведет себя непринужденно — значит, мы местные. А у себя дома можно и повыпендриваться.
— Ты кого-то высматриваешь, Ди?
— Агнес с Питером. Неужели они больше не появятся здесь? Почему все приходит слишком поздно? Ведь для них только-только забрезжило запоздалое счастье. Как жаль, что Пит обречен.
— Ну, врачи ведь всегда ошибаются, Ди. Рудольф все же таскал тебя на руках, опровергнув приговоры медиков.
— А ты так и не стала бегать. Вопреки оптимистическим прогнозам профессора Эшли.
— Я чудом осталась жива. И об этом не надо забывать как бы ни обидными казались мои увелья. Зарули-ка в наш скверик. Приятно смотреть на фонтан из-за кустов голубых гортензий.
— Цветы не кажутся тебе сиреневыми? — засомневалась Ди, когда они расположились в тени большого каштана рядом с клумбой высоких бурно цветущих гортензий.
— Все никак не поверишь, что я различают не меньше оттенков, чем тренированный японец? Кажется, у них уже школьнику положено знать 240 тонов.
— Не сомневаюсь, а удивляюсь.
— Розовые миросозерцания — не оптический трюк, а философский принцип. Действительность невероятно разнообразна в своих проявлениях. Каждый волен выбирать то, что ему по вкусу… Я, например, ни за что не стану смотреть на урода или раздавленную кошку. Не хочу начинять себя кошмарами.
— Не заводись. Я все давно знаю. Анна с пеленок любила дурачить людей своими необычными штучками… Эти очки и это кресло… — Ди окинула сестру критическим взглядом. — Их бы здесь не было, если бы ты не была уверена, что эти
— Ну надо же мне как-то отличаться от Дианы.
— Принести тебе мороженое?
— Пожалуй. Ванильное с апельсиновым. Нет — с шоколадным.
Вернувшись, Ди протянула сестре рожок с закругленной острой шапкой разноцветной массой.
— Я видела их опять!
— Питера с Агнес?
— Нет, тех, что ты просто запомнить на променаде.? Их трудно не заметить — оба высоченные — на голову возвышаются над толпой и словно плывут — два белых лайнера в людском море.
— Они держались за руки?
— Кончиками пальцев, но смотрели в разные стороны.
— Зато о одинаковым выражением — нескрываемой тоски и снисхождения к происходящему. Ко всем вокруг и друг к другу.
— Элегантнейшая пара. Кажется, высокая??????? единственная кроме нас, кто хорошенько задумался перед тем, как выйти на люди: а могу ли я доставить эстетическое удовольствие своему ближнему? — выпрямившись на скамейке, Ди мимолетным движением поправила букли и свой полосатый пиджачок. Она смахивала на английскую королеву, ожидающую посла.
— Задумывались многие, но у них другие представления о внешнем виде солидной пары, прогуливающейся праздничным вечером в курортном местечке. Франсуаза Фейт — стилист косметической фирмы «Герлен». Жан преуспевающий дантист. У них за спиной бурный роман, экстравагантная свадьба на пляжном курорте и пятнадцать лет брака. Очаровательный дом в престижном предместье Парижа, собственный кабинет Жака на улице Оноре… В общем, они не зря возвышаются над толпой и сияют белизной. Им есть чем похвастаться. Дело в том, что Жак Фейт — потомственный дантист. Его отец был очень известен в Голливуде до второй мировой войны. Ты помнишь «акулий бум»?
— Как Вивьен Ли покрыла зубы перламутром морских раковин? Ее жемчужные зубы блистали на обложках всех журналов.
— Нет, дорогая! При чем здесь акулы? Хельмут Миль в тридцатые годы попробовал вставлять своим пациентам вместо испорченных зубов акульи, искусно обточенные и подогнанные. Одна из первых воспользовалась новинкой легендарная Грета Гарбо, заменив себе передние зубы на акульи. А никогда не отстававшая от неё соперница и подруга Марлен Дитрих вставила все верхнюю челюсть. Заодно она удалила четыре коренных зуба, чтобы подчеркнуть рисунок высоких скул.
— Ты шутишь. Но зачем сочинять такие ужасы про незабвенных звезд экрана? Скажи лучше какую-нибудь гадость про политиков. У кого из них акулья челюсть?
— Акульи зубы — не гадость. Они стали принципиально новым шагом в протезировании. В те годы, естественно, когда эксперименты с плябмассами только начинались. Примеры со знаменитостями вовсе не вымысел, а общеизвестный факт. — Эн с хрустом доела вафельный рожок и вытерла пальцы кружевным платочком работы Ди. — Речь идет вовсе не о них, а об отце того высокого шатена, которого мы видели на променаде. Перебравшись в Париж, американец заложил прекрасный фундамент для будущности своего единственного сына! Лучше бы старик остался в Голливуде и пристроил паренька на киностудию. Ты заметила, как он походил на Мейсона из «Санто Барбары»? Только немного постарше.