Жизнь в зеленом цвете - 4

MarInk

Сириус? Крёстный тоже присылал ему письма, не с совами, а с большущими многоцветными экзотическими птицами; от их перьев пахло морем и солнцем, и Хедвиг очень неохотно позволяла им напиться и поесть из её мисок прежде, чем отправиться в обратный путь. Но писать ему… стоит ли беспокоить? Гарри задумчиво покосился на чистый пергамент и решил всё же написать. Сириус был одним из немногих людей, в которых Гарри не сомневался.

«Дорогой Сириус!

Спасибо за твоё последнее письмо. Эта птица, правда, всё время норовила поклевать Хедвиг, а потом врезалась головой в раму, но, к счастью, улетела прежде, чем Дурсли заподозрили по звукам неладное.

Как у тебя дела? Ты там один или с Ремом? Расскажи о себе поподробней…

У меня всё нормально -

в основном, потому что они опасаются, как бы ты не заявился по моей просьбе и не превратил их во что-нибудь мелкое, противное и совершенно, с их точки зрения, неприличное (как и всё волшебство, впрочем). Хуже всего, что приходится голодать за компанию с Дадли… по собственным ощущениям, я уже скинул килограмма четыре, и похож теперь на тебя, когда ты только вышел из Азкабана:)»

Гарри засомневался, стоило ли ставить смайлик - всё же вряд ли они бытовали в магической среде, но потом решил, что смысл знака вполне прозрачен, и продолжил писать.

«Только этой ночью у меня болел шрам. Раньше он никогда не болел - странно… Как ты думаешь, могут болеть шрамы от старых проклятий? Хотя ничего серьёзного.

Отправляю письмо с Хедвиг - в прошлый раз та твоя птица улетела быстрее, чем я успел написать ответ. Передавай от меня привет Клювокрылу. И береги себя, хорошо?

Твой,

Гарри».

Хедвиг как раз не было в клетке, и Гарри отложил пока письмо на край стола.

Солнце позолотило стены комнаты квадратиками - в раму окна была предусмотрительно вделана решётка (ну да, ну да, а то вдруг Гарри возьмёт да и удерёт со второго этажа? А почему нет, только пятки отбить, клумбу помять - и здравствуй, свобода…). Свет поцарапанной во время одной из истерик Дадли настольной лампы потускнел. Гарри почувствовал, что у него слипаются глаза, но пора было вставать и приниматься за обычные дела из числа тех, что входили в круг его непременных обязанностей. Тетя Петуния не скупилась и на дополнительные, если видела, что Гарри возмутительно, как она считала, рано освобождается - поэтому он старался растягивать работу в присутствии тётушки, хотя, конечно, и не совсем тормозить, чтобы не вызвать подозрений.

Солнце помогло ему взбодриться - он сидел на полу, подставив макушку горячим лучам, закрыв глаза, пока снизу не раздался визгливый (особенно визгливый с утра, потому что очень заспанный; хотя у нормальных людей он с утра обычно хриплый…) голос тёти Петунии. По идее, тепло лучей должно было бы, напротив, расслаблять и усыплять его, но Гарри чувствовал, как жар вливает в него новые силы - как будто они были родственны друг другу, он и эти шаловливые золотые лучи, путавшиеся в его волосах, и помогали друг другу, как могли. Странное чувство… оно появилось у него ещё в начале лета, и он был, в принципе, даже рад работать в саду с непокрытой головой - ему отчего-то не грозило перегреться или получить солнечный удар. Проверено опытным путём, так сказать.

Что-то новое расцветало в нём под этими лучами, одинаковыми на ухоженных улочках Литт-Уингинга и на буйных лужайках Шотландии… что-то похожее по ощущению даже и не на цветы, а на что-то совсем иное, другое… но отнюдь не чуждое. Гарри путался в собственных чувствах, но мог сказать точно, что опасность от этих ощущений не грозила никакая.

* * *

Этот вечер ничем особенным не отличался от других. Вся семья Дурслей после обеда пребывала в гостиной: дядя Вернон чинно читал газету, тётя Петуния наблюдала за очередной мыльной оперой - Гарри всё казалось, что тётины уши насторожённо шевелятся в такт звукам с экрана, Дадли резался на своей игровой приставке в «Мегамордобой-3», вымещая на монстрах злобу по поводу диеты. Сам Гарри, засучив рукава необъятной рубашки Дадли, в которую мог завернуться четырежды, мыл ковёр, стоя на коленях. Это была сложная процедура: сначала ковёр требовалось натереть водой со специальный средством для чистки ковров, равномерно вспенив это средство на ворсе, а потом чистой мокрой тряпкой снять пену, протереть начисто ещё раз - иначе оставшаяся пена имела неприятное обыкновение

засыхать, образуя клейкие пятна. И в заключение - протереть насухо, распушив ворс, чтобы высохло не как попало. Руки давно устали от монотонных движений туда-сюда, кожа на ладонях порозовела и сморщилась от долгого контакта с жидкостью, спина затекла, а хуже всего была лезшая в глаза чёлка; аккомпанемент страстных вздохов из телевизора и предсмертных воплей монстров, обретавшихся в игровой приставке, забивал уши, как жвачка. Гарри поднялся на ноги, подхватывая с пола тазик с водой, чтобы сменить её на чистую во второй раз, и тут со стороны камина - когда-то бывшего настоящим, но теперь заложенного, ибо Дурсли предпочитали электричество живому огню - донеслись подозрительные звуки.

Громкий стук. Царапанье. Голос.

– Ой! Фред, нет... назад, назад, тут какая-то ошибка... скажи Джорджу, чтобы он не... Ой!.. Джордж, нет, здесь нет места, быстро назад…

– Пап, может, Гарри нас услышит... Может, он нас выпустит?..

Голос Джорджа заставил Гарри выронить тазик. Последний воспользовался редким для себя шансом полетать и перевернулся очень впечатляюще; вода хлынула во все стороны, заливая тщательно отчищенный ковёр, ноги Гарри, розетку удлинителя на полу, в которую была воткнута вилка приставки Дадли. Посыпались искры, раздался треск, синеватые маленькие разряды заметались над мокрым насквозь ковром. Во мгновение ока все до единого Дурсли оказались на креслах, судорожно держась за спинки и прикидывая, как бы убежать отсюда - не иначе как этот сумасшедший Поттер выбрал именно этот мирный летний вечер, чтобы убить их. Электричество покалывало босые ноги Гарри, но не больно, а, скорее, приятно.

Послышался стук из той самой стены, где когда-то был обычный камин.

– Гарри! Гарри, ты нас слышишь?

Старшие Дурсли круто развернулись к Гарри, напоминая целую стаю оголодавших шакалов каждый.

– Ты!..
– прошипел дядя Вернон.
– Это всё твои штучки?!.. Это твои ненормальные дружки пролезли в нашу стену?!!

– Что там происходит?!
– поддержала мужа тетя Петуния - несколько истерически, но с высоты её положения это звучало достаточно эффектно, чтобы не стать смешным.

Гарри лихорадочно соображал, что ответить; он и сам был изрядно сбит с толку.

– Они… они, наверное, хотели прийти сюда с помощью летучего пороха, - объяснил он медленно.
– Это такая специальная вещь, с помощью которой можно перемещаться из камина в камин. Только этот оказался заложен…

Гарри переступил через тазик и приблизился к стене, из-за которой доносились сдавленные ругательства - кто-то кому-то наступил на ногу и, кажется, не один раз.

– Мистер Уизли! Фред! Джордж!
– позвал он громко.

Стук прекратился.

– Это я, Гарри… тут камин заложен кирпичами. Вы не сможете здесь пройти.

– Проклятье!
– возмутился мистер Уизли.
– Какого дьявола они заложили камин?!

– Магглы предпочитают электричество, - объяснил Гарри торопливо, поскольку дядя Вернон медленно, но верно зверел, и вскоре его не смогли бы устрашить как следует даже молнии в ковре.
– Настоящий им не нужен…

– Вот как?
– неодобрительно заметил мистер Уизли.
– Что ж… тогда мне ничего не остаётся, кроме как… Гарри, отойди там в сторону, пожалуйста…

– Жжёшь, папа!
– восхитился невидимый Фред.

– Жжёшь?
– прогрохотал дядя Вернон, и Гарри предусмотрительно отступил туда, где его не достала бы ни одна оплеуха.
– Твои дрянные дружки решили поджечь мой дом?!

– Ему только на пользу будет, - огрызнулся Гарри, не выдержав.
– Дизайн смените…

Дядя Вернон хотел что-то ещё сказать - без сомнения, веское и уместное - когда его голос был напрочь заглушен мощным взрывом, разорвавшим стену. Электрический камин, мирно стоявший на своём месте, полетел через всю комнату и впечатался в противоположную стену, образовав в ней приличную вмятину; удушливые облака пыли и щебёнки повисли в воздухе - Гарри надрывно раскашлялся. Никого не задело только чудом.