Жизнь вдребезги
Шрифт:
— Это нож убийцы? — спросил я.
— Утверждать я это не могу. Но убит он был этим ножом.
Второй связки ключей не было. Ее взяли те, кто проник в квартиру Тибса. Но я же видел это убийство, и никто по карманам трупа не лазил. Убийца бросил нож или обронил его, потому что его интересовал портфель, который отлетел в сторону.
— Убийца найден?
Я положил нож и принялся за фотографии.
— Нет. Убийца ушел. Мы знаем, что он выхватил у жертвы какой-то портфель, и они скрылись.
— Они?
— На другой стороне улицы его поджидал сообщник.
— Я ничего не знаю о портфеле, но мой брат ездил на машине, а не ходил пешком.
— Машина найдена. Она принадлежит местному гаражу, и у нее пробит бензобак. Очевидно, гвоздем. Весь бензин вылился по дороге. А убийцы преследовали машину и ждали момента. Но вторую машину никто не видел. Тут было не до машин. Эта версия не имеет твердой почвы. В нашем районе поножовщина — дело нередкое. Здесь живут выходцы из Кубы, Ямайки, пуэрториканцы, одним словом. Они неспокойный народ.
Я положил фотографии на стол.
— Нет. Это не мой брат.
— Я рад. Может быть он еще найдется среди живых. У нас эти случаи — повседневная работа, и репортеры сюда не слетаются. Вот если бы кого-то уложили в «Хилтоне» или на пляжах Ориентале — это другое дело.
Лейтенант протянул мне протокол.
— Распишитесь. Мы оформим ваш визит, как протокол опознания. Лишняя галочка.
Я расписался и ушел.
Не знаю, почему, но я решил пойти в тот кабак, куда направлялся с деньгами Тибс. Я шел по ночной улице и не видел драк, насилия, резни. Лейтенант преувеличивал. Шлюх и сутенеров здесь хватало, но они были безвредны. Фотография трупа, которую мне показал Клеменс, совсем не походила на Тибса. Их схожесть заключалась в плаще, шляпе и машине. Скорее всего убитым был обычный бродяга из чужого района, которого подкупили для передачи портфеля человеку в ресторане.
«Красный петух» не зря так назывался. Здесь вертелись мулаты в ярких гавайских рубашках и девицы в обтянутых шелковых юбках, едва прикрывавших трусики, если они на них были. За столиками сидели типы с мордами гангстеров из старых голливудских лент и пили шампанское. В такой шарашке опасно интересоваться чужими делами. Чужаков здесь чуют за милю.
Я сел за стойку и заказал джин.
Не успел я получить свой заказ, как ко мне подсела красотка с пышными формами. Ее перекрашенная физиономия могла вызвать только отвращение, но шикарные черные волосы и высокая грудь компенсировали недостатки.
— У меня есть райский уголок на соседней улице, красавчик. И джин у меня имеется не хуже этого и в обилии. Бесплатно.
— Бесплатно?
— Он входит в тариф обслуживания. Я осмотрелся по сторонам. Возле колонны, пытаясь удержать ее от падения, стоял мулат в белом костюме и косился в нашу сторону.
— А мне голову не проломят в райском уголке?
Девица загоготала низким голосом. Нет, красавчик! Я держу марку. Ты останешься довольным.
— И во что мне это удовольствие обойдется?
— За раз — десятка, за ночь — четвертной.
— Ты местная?
— Странный вопрос. Из Вашингтона на ночь прилетела
— Ладно, пойдем.
Она провела меня сквозь несколько подворотен, где я спотыкался обо все подряд, и так мы ушли на целый квартал. Возле шатающиейся лачуги она кивнула мне на открытую лестницу, и мы поднялись на самый чердак. Здесь все были такими, и я не стал возмущаться. В ее понятии это могло называться раем. Само гнездышко представляло собой комнату, в которой с одной стороны, где мы вошли, находилась дверь, с другой — окно, остальное занимала кровать. Обойти ее можно только боком, вдоль стеночки, и рассчитана она не на одну пару.
— Ныряй, котик!
Красотка закрыла за собой дверь и задвинула щеколду.
Я сел на край кровати, достал бумажник и вытащил две десятки и пятерку. Положив деньги на кровать, я сказал:
— Ты моя на всю ночь! Не успел я и рта открыть, как блузка и юбка полетели на пол.
— Не торопись, красавица. Еще вся ночь впереди. Это я заплатил за беспокойство. И ты получишь столько же, если…
— Ты что извращенец?
— Сядь рядом. Мы с тобой будем разговаривать. Меня интересует совсем другое.
— Ты что легавый? — ее глаза вспыхнули, а ноздри раздулись.
— А что, похож?
— Нет.
— Что тебе надо?
— Меня интересует парень, которого зарезали три месяца назад в двух кварталах к югу. Меня интересует парень, который зарезал того парня. Я плачу за информацию. Разборки я буду устраивать в другом городе, никто тебя или кого-то еще не заподозрит. Я, как и ты, даю гарантии, если имею с кем-то дело.
— Но ты кого-то держишь на крючке. Иначе не пришел бы в наш кабак?
— Высокий, крупный тип, лет пятидесяти, с крашенными волосами. На галстуке булавка с черной жемчужиной. В Южной Азии можно такие достать за большие деньги. Возможно, что он бывал там, выправка осталась офицерская. При нем холуй есть. Носит усы в ниточку. Думаю, что эти ребята имеют отношения к убийству-Что скажешь? Знаешь, о ком идет речь?
— Знаю.
Девица скрипнула зубами.
— Вижу, что и тебе от них досталось?
— Не твое дело. Но кое-что рассказать могу. За риск возьму сотню. Деньги вперед. После этого ты смотаешься из города. Навсегда! Или попадешь в морг!
— Круто! Согласен!
Пришлось выложить сотню. Хозяйка, блеснув браслетами, смела деньги и сунула их в бюстгальтер.
— Зовут его Брамма. Дэвид Брамма. Где он воевал, я не знаю, но шрамов у него на теле хватает. Он переспал со воегли шлюхами города. Шестерку его зовут Большим Дэ. Он содержит здесь несколько плавучих борделей, которые никто не может вычислить, и крупную банду пуэрториканцов, с помощью которой обложил налогами всю южную часть города. Его прикрывает лейтенант Клеменс из полиции округа. Влиятельная сволочь. В паре они творят, что хотят. Мэр в их дела не лезет. В свое время он по недомыслию вручил Клемеису «Золотой значок» лучшего полицейского, и теперь ему глупо обвинять Клеменса в коррупции. Так в свое время они с моим парнем расправились, а меня пустили на панель.