Жизнь взаймы
Шрифт:
Дверь сторожки была закрыта на засов. Значит, старик дома, с удовлетворением подумал Паленый. Он сначала прислушался, а потом принюхался. Его лицо расплылось в довольной улыбке-гримасе.
Есесеич шебаршился внутри, слегка покашливая. А запах горячей браги, шибанувший по обонянию Паленого, подсказал ему, что дед занимается домашней химией – гонит самогон.
Паленый постучал в дверь.
– Кто там? – спросил Есесеич после небольшой паузы.
– Свои…
– Господи! – всполошился старик. – Это ты, хлопец?
– А
– Погодь, я сейчас…
Звякнул засов и в дверном проеме показался Есесеич. Он смотрел на Паленого с виноватым видом, но улыбался радостно и открыто.
– Заходи, – сказал он, делая приглашающий жест. – Тебя никто не видел? – спросил он встревожено, когда Паленый переступил порог.
– Вроде нет.
– А я вот… занимаюсь делом… – Есесеич нервно хихикнул.
Паленый промолчал. Он сел на скамью возле окна-амбразуры с таким расчетом, чтобы видеть подходы к сторожке.
– Ты, наверное, голоден? – предупредительно спросил старик.
– Как зверь, – честно признался Паленый.
– Это мы мигом, – почему-то обрадовался Есесеич и начал суетиться возле плиты.
Он приготовил яичницу из десяти яиц на сале, что считалось среди бомжей высшим шиком, поставил на стол миску с ломтями хлеба и литровую банку магазинных огурцов. Похоже, дед где-то неплохо отоварился, подумал Паленый, сглотнув голодную слюну.
– Налей и мне стопарик, – попросил он Есесеича.
– Так ведь ты же не пьешь с утра, – сильно удивился старик.
– Не пил, – поправил его Паленый.
– А, понятно…
Есесеич смущенно отвел взгляд в сторону.
– Составишь компанию? – спросил Паленый, делая вид, что не заметил состояния старика.
– Я уже позавтракал. Но грамм сто выпью.
Есесеич достал из своего заветного ящика бутылку темного стекла и не без хвастовства сказал:
– Попробуй и оцени. Самардык нового замеса. Высшее качество…
Они выпили. Самогон и впрямь оказался отменным. Это был крепчайший первач, почти спирт, настоянный на травах.
– Ну как? – Есесеич с хрустом разгрыз луковицу.
– Отпад… – Паленый смахнул набежавшую слезу. – Уф… Бьет сразу и наповал.
Он жадно набросился на еду. Немного расслабившийся Есесеич с удовлетворение следил за тем, как Паленый орудует вилкой.
– Еще налить? – спросил старик.
– Хватит. Иначе я прямо здесь упаду. Ноги почему-то стали ватными…
– И то верно. Перебор – всегда плохо…
Они говорили о том, о сем, старательно избегая главной темы. Первым не выдержал Есесеич. Его мучила совесть.
– Ты, это… кгм!.. прости меня… – начал он вдруг охрипшим голосом.
– Стоп! – перебил его Паленый, предостерегающе подняв руку. – Иван Евсеевич, не нужно лишних слов. Мне и так все понятно. Я не в обиде. Тебя эти козлы просто добили бы. Ты не имел другого выхода.
Есесеич был растроган. Его уже давно не называли по имени-отчеству.
– Но я не сказал им, что
– Они и сами догадались, – хмуро сказал Паленый.
– Что теперь будет… – тоскливо сказал старик.
– Бог не выдаст, свинья не съест, – с наигранной бодростью ответил Паленый. – Как-нибудь выкручусь.
– Тебе нужно уходить отсюда. Они приезжали несколько раз, искали…
– Страна велика и свалок на ее территории хватает, – с горечью в голосе сказал Паленый. – Ударюсь в бега. Не хотелось бы, но…
– Эх! – Старик в отчаянии махнул рукой, налил себе еще стопку и выпил одним глотком. – Что тебе сказать… Для таких, как мы, нигде места нет. Одно меня утешает, что мне уже недолго осталось. Но ты еще молод…
– Вот потому я сильно и не переживаю. У меня есть просьба…
– Говори, – оживился Есесеич. – Все исполню.
– В моем "пирожке" есть тайник. Там лежит сверток… – Паленый намеренно не стал уточнять, что в свертке находится паспорт Князева. – Нужно достать его оттуда. Мне нельзя светиться, сам понимаешь.
– Понимаю, – кивнул старик. – Сделаем.
– Только будь осторожен. Вдруг за моей халабудой следят.
– Будь спок, – весело подмигнул разомлевший от самогона Есесеич. – Мы тоже, чай не пальцем деланные…
Старик ушел, получив координаты тайника. Прильнув к окну, взволнованный Паленый с надеждой смотрел ему вслед.
Возвратился Есесеич спустя час. Паленый совсем извелся в ожидании старика.
– Хух! – Есесеич вытер пот со лба рукавом пиджака. – Варька, будь она неладна…
– Что случилось?
– Увязалась за мной как та сучка за куском колбасы. Ходит и ходит… Наверное, почуяла что-то. У нее нюх будь здоров. Хорошо, что ее Петруха позвал навар дуванить.
– Может, ее приставили шпионить за тобой? – встревожился Паленый.
– А бес его знает. Она за бабки готова, не раздумывая, прыгнуть в омут вниз головой. Мать родную продаст. Хотя очень сомнительно, что такую стерву рожала женщина.
– Не исключено, что ты прав, – довольно ухмыляясь, ответил Паленый, который в этот момент прятал принесенный стариком сверток за пазуху. – Говорят, что врачи уже научились выращивать людей в пробирках. Возможно, Варька – результат неудачного эксперимента.
– Дать бы ей по мозгам… – мстительно пробурчал старик. – Одно слово – процентщица. [3]
3
Процентщики – тайные соглядатаи на свалке, которые следят за тем, чтобы бомжистаратели не утаили от головы какую-нибудь ценную вещь – серебро, золото, антиквариат, часы и т.д.; за это им платят 10% от стоимости находки, которую произвольно оценивает сам голова.