Жизнь зовет. Честное комсомольское
Шрифт:
Рослая блондинка в черной форменной шинели и черном берете пригласила пассажиров следовать за собой.
На открытом аэродроме ветер хлестнул в лицо колючим влажным снежком, поднял серебрящуюся в свете фонарей поземку. В темном небе рокотал самолет.
Подняв воротник, Павлов шел рядом с Бахметьевым, не переставая расспрашивать его о событиях и людях, которые оставили такой глубокий след в его памяти.
— А директор, завуч, учителя все те же?
— Директор та же, — легко и быстро шагая навстречу ветру, говорил Александр Александрович, — Нина Александровна. По-прежнему строгая, вся в черном, как монахиня. Немного суховата, но энергична, справедлива. Ее
— Наша работа на первый взгляд однообразная, — после минутного молчания продолжал Александр Александрович. — Тот же звонок, та же программа, те же педсоветы. Но это на первый взгляд, а на самом деле нет разнообразнее труда учителя. Сколько событий! Сколько характеров! Жизнь вокруг интересная, многообразная, и, главное, какое огромное удовлетворение испытываешь оттого, что видишь, как ты вторгаешься в эту жизнь и ощущаешь результаты своего труда! Знаете, — Александр Александрович улыбнулся и взялся одной рукой за перила лестницы, — это великое счастье быть учителем. И этого счастья я мог бы лишиться, если бы не вы.
— Ну вот, — в свою очередь, улыбнулся Павлов, тоже берясь за перила и поднимаясь по лестнице в самолет, — а я счастлив тем, что у нас есть такие учителя.
Оба на мгновение задержались в дверце самолета, окинули взглядом освещенный аэродром и рассыпавшиеся вдали огни большого города.
Дверца захлопнулась, лестницу откатили. Через несколько минут самолет «РИ-78» взмыл в небо и взял курс на Иркутск.
Жизнь книги
Вы, дорогие читатели, вероятно, слышали выражение: «Эта книга живет!» — и произносится такая фраза неизменно в уважительной интонации. Как же понимать эти слова?
Когда говорят о жизни книги, часто подразумевают ее существование во времени. Сменяются поколения людей, проходят многие и многие годы, а настоящее произведение литературы — будь то драма, поэма, роман или новелла — продолжает волновать умы, пленять сердца, вызывать искристый смех или горькие слезы. Книга живет вместе с человеком и, как его верный друг, учит, предостерегает, советует. Такие книги перечитываются много раз, и любовь к ним, словно по наследству, переходит от родителей к детям, от старших сестер и братьев к младшим.
Но часто эта фраза «Книга живет!» произносится и в отношении литературных произведений, написанных совсем недавно, как говорится — на наших глазах. В этом случае речь идет об активной жизни книги среди читателей. Это означает, что авторы книг сумели затронуть душу читателя-современника, заставить его волноваться за судьбы героев, вместе с ними переживать и горести и радости. Такие книги обсуждаются на читательских конференциях, о них говорят при встрече с друзьями, спорят. Это — счастливые книги.
Перефразируя известное выражение! «каждый человек кузнец своего счастья», можно с полным правом сказать, что и «каждый
Мало быть литературно одаренным человеком, чтобы написать книгу, способную потрясти или увлечь читателя. Только писатель, неутомимо изучающий народную жизнь и активно участвующий в ней, может откликнуться в своем произведении на сокровенные думы читателя. И чем глубже раскроет автор эту живую жизнь, чем правдивее покажет он окружающую действительность, тем с большим уважением отнесутся читатели к его труду.
К числу книг, которые по праву можно назвать счастливыми, надо отнести и только что прочитанные вами повести Агнии Александровны Кузнецовой «Жизнь зовет» и «Честное комсомольское» (обе они печатались в журнале «Юность» и выходили отдельными изданиями в Детгизе).
О том, что «книги эти живут», говорят, прежде всего, многочисленные письма-отзывы, присылаемые в издательство отовсюду. И как важно подчеркнуть при этом характер этих писем! Это не просто отклики — книга понравилась или не понравилась. Нет, как с близким, верным другом, читатели делятся с автором своими сокровенными мыслями, рассказывают о своих самых волнующих, личных, можно сказать — интимных делах, не боятся сказать о своих ошибках, они просят совета. Этот откровенный разговор, идущий от сердца к сердцу, одинаково характерен и для писем школьников, и для молодых и совсем взрослых корреспондентов.
Сергей П. (Ворошиловградская область), откровенно рассказав в своем письме об ошибках юности, о том, почему он оказался одиноким (от плохих людей отстал, к хорошим — не пристал), просит писательницу: «Помогите мне как-нибудь, чем-нибудь. Напишите мне хоть маленькую записочку, что мне делать. Я, честно говоря, растерялся».
А ученица девятого класса Люда М. (Пермская область) сообщает горестную историю своей ссоры с самой любимой из подруг и спрашивает доверчиво: «Может быть, Вы посоветуете мне что-нибудь? Тогда я Вам буду очень благодарна. А если это нехорошо, что я вздумала писать Вам, то Вы мне это напишите».
Молоденькая девушка Р. Г. (Оренбург) поведала в письме о своей грустной любви: «Когда я училась в 8-м классе, то подружилась с одним мальчиком, он был как Павел Огнев. Его бросила мать, отец женился на другой, оставил двенадцатилетнего сына дедушке и уехал с молодой женой. Он был скрытный, ничего не рассказывал мне. Но я сердцем чувствовала что-то неладное. О его прошлом мне рассказал его друг. И я еще сильнее подружилась с ним, даже любила его, а он не любил меня… но я все же продолжаю дружить с ним, потому что поддерживаю его в трудную минуту…»
«Писательница правильно показывает силу коллектива, действующую благотворно на все окружающее, — пишет сержант Геннадий К. — Невольно в голову приходят две пословицы: одна старинная: „Человек человеку — волк“ — устаревшая, и вторая, новая, лучшая: „Человек человеку — друг“… Когда заходит речь о коллективе, о его силе, я не могу быть равнодушным. Мое детство проходило в дни тяжелых испытаний и слез. Война дала свое знать. Приходилось жить впроголодь. Сгорел дом. Остались без пищи и крова. Простые советские люди сразу пришли на помощь. Нас отдали в детдом. Особенно я почувствовал силу дружбы и товарищества, когда учился в седьмом классе. Со мной сверстники делились чем могли. А когда я заболел и меня положили в больницу, за десятки километров по тайге ко мне приходили в больницу, не считаясь ни с ветром, ни с вьюгами, объясняли пройденные темы, рассказывали школьные новости. Можно ли это забыть?..»