Жизнеописание оболтуса
Шрифт:
– Иваныч, но мама тебе же отдала коньяк! Значит долг закрыт, – дядя подначивал отца.
– Коньяк – это была компенсация за нанесенный ущерб. А три литра чистейшего медицинского спирта мне никто не вернул, – не сдавался папа.
– Ладно, буду возвращать тебе пивом в пересчете на градусы. Заведи себе тетрадку, а то запутаешься.
Мужчины сели за стол и начали свое нехитрое застолье, предпочитая не обращать внимание на недружелюбные взгляды жен. Впрочем, постепенно на столе появились пельмени и оливье, а женщины присоединились к небольшому празднику. Даже маленький Женька перестал ныть и начал довольно «угукать». После нескольких
– В прошлом году я ездил на уборку в Кустанайскую область. Между делом решил подзаработать. Заехал в один аул и предложил им солярку. У меня же ее – завались. Продал несколько канистр. Мне за них денег дали и открыли бараний сберегательный вклад с процентами.
– Это как? – удивился дядя.
– Подвели меня к стаду и показывают ягненка. Вот, говорят, это твой. Соберешься шашлык делать – приезжай и забирай. Только надо немного подождать, пока он вырастет. Вот, пока мы здесь сидим, он растет – набегают проценты.
– И что, именно того самого барашка дадут? – удивился дядя. – А если он вырастет и будет не похож на себя в молодости? Как ты его узнаешь? У него же паспорта нет.
– Я думаю, что мне просто дадут любого барана. Вряд ли кто-то будет искать того самого, которого мне показали. Да и, честно говоря, не поеду я в такую даль за бараном.
– А вдруг он тебя ждет? С тоской смотрит на пыльную дорогу и мечтает, как ты приедешь на большой машине и заберешь его жить в большой город. Просто представь эту картину, – рассмеялся дядя.
– Да ну тебя! – хохотнул папа.
Застолье продолжалось по позднего вечера. Было видно, что папе нравится на земле предков, как и в любой другой части света, где поят халявным пивом, кормят пельменями и слушают его байки. В этом плане мой родитель был истинным космополитом и убежденным интернационалистом.
Знакомство с Хальберштадтом
В первый же день рано утром оказалось, что родственники уже проснулись и собираются ехать в Хальберштадт. У дяди был выходной, и он вызвался нас сопроводить. Мама очень хотела познакомиться с местными магазинами, а заодно, если останется время, мы запланировали осмотреть памятники архитектуры, ведь городу как-никак больше тысячи лет.
Двумя семьями мы прошли через КПП и отправились на местную остановку. Через несколько минут, строго по расписанию, приехал трамвайчик, который повез нас в город. Тем временем дядя решил немного посвятить нас в историю Хальберштадта.
– Кстати, не рассчитывайте увидеть много старинных зданий. В сорок пятом году город разбомбили американцы, разрушили практически все. Говорят, погибло больше двух тысяч человек. Союзники здесь особо не церемонились. Из интересного остались только собор каких-то святых с красивыми шпилями и церковь Девы Марии.
– Американцы разбомбили? – переспросил папа. – А разве Хальберштадт не наши заняли?
– Ты удивишься, но нет. Сначала город захватили американцы, потом передали англичанам, а уже после окончания войны он отошел в советскую оккупационную зону.
Так за разговорами мы доехали до города. Прогулялись до центра, посмотрели на собор и церковь, а потом женщин потянуло к магазинам. На торговой улице дамы нырнули в упоительный мир прилавков, ценников и кассиров. Папа с дядей, почувствовав, что жены отвлеклись, увильнули в какую-то местную пивнушку. Мне доверили
Смотрю: недалеко от меня на лавочке сидит красивая белокурая девочка примерно моих лет. А, надо сказать, к тому возрасту я уже начал осторожно интересоваться противоположным полом. Еще пока не знал, зачем, но уже было чувство, что это увлечение имеет какие-то далекоидущие перспективы. Девочка меня так поразила, что я буквально пялился на нее чуть ли не полчаса. Она заметила этот обожающий взгляд. Сначала красавице было неловко, но потом и она заинтересовалась. Я ведь тогда тоже был вполне ничего. И тут оказалось, что европейские представительницы прекрасного пола весьма смелы в амурных приключениях. Девочка решительно встала со скамейки и твердым шагом пошла ко мне. Она открыла сумочку, достала оттуда леденец и протянула его мне.
– Халё! Битте! – и улыбнулась.
И тут выяснилось, что я не владею иностранными языками. Ёклмн, ну что ты пялился, на что надеялся? От волнения поплыли круги перед глазами. Я открыл рот, не в силах вымолвить ни одного немецкого слова. Пауза затягивалась, девочка недоумевала. Вдруг вспомнилось, как дядя говорил, что женщины любят шутки. Да! Надо было ввернуть шуточку на иностранном языке! И память нашла самый лучший и, вероятно, единственный доступный в голове вариант.
– Бамбарбия! Кергуду! – выпалил я и выпучил глаза, как Никулин, чтобы было максимально смешно.
Но оказалось, что девочка плохо знакома с советской киноклассикой, не владеет этим иностранным языком, а, возможно, не имеет чувства юмора. Она смутилась, спрятала леденец в сумочку, отвернулась и с гордым видом ушла. Я бы мог извиниться и вернуть ее, но понятия не имел, как это сделать. Вот так незнание языков встало на моем пути к счастливому заграничному браку и, чем черт не шутит, получению ПМЖ в Германии еще до того, как это стало мейнстримом.
Так я и стоял с коляской и в грустных мыслях, словно отец-одиночка, которого бросила нерадивая жена ради кого-то помоложе и покрасивее, отдав ему свой леденец. К счастью, скоро вернулись мама с тетей с покупками в многочисленных пакетах и папа с дядей, нагруженные кое-чем другим. Мы вернулись на остановку и вечерний трамвай отвез нас домой.
Солдаты и офицеры
Как-то рано утром, пока все родственники спали, я вышел прогуляться. На плацу начиналась утренняя зарядка. Забравшись на дерево, я смог лицезреть, как упражняются солдаты: немцы и наши. Отличия были весьма разительными.
Немцы были одеты в синие шорты и белые футболки, а на ногах красовались импортные кроссовки. Они устраивали легкие пробежки и делали прыжки на месте. Солдаты в массе своей носили нормальные прически, а некоторые были даже в очках. Ни дать, ни взять – посетители альпийского лечебно-профилактического курорта. То ли дело наши орлы! Лысые, потные, с голым торсом, в кирзовых сапогах и широких солдатских штанах – дети русских рабочих городков, украинских хуторов, казахских и татарских аулов, грузинских и армянских селений. Они в едином порыве размахивали руками, делали наклоны и прыжки, устраивали такие фортели на турнике, что, казалось, стальная конструкция скоро упадет от физического перенапряжения и эмоционального выгорания.