Жмурки с маньяком
Шрифт:
Снова взгляд на часы: ровно восемь.
Из-за кафе по дороге поднималась крытая тентом «Газель». Наркоман не обратил на нее внимание, его взгляд был прикован к дороге. Подъезжая к закусочной, он развернул свою машину так, чтобы видеть весь автотранспорт, следовавший из города. Сейчас дорога была пустынна.
Крытый грузовичок остановился рядом с машиной Развеева, из него вышли водитель и пассажир. Из дверей закусочной появились еще два человека. Водитель резко распахнул дверь «Жигулей» и рванул Развеева из машины за волосы. Выкручивая ему руку, он припечатал его к борту грузовика. Пассажир уже откидывал
Вслед за Развеем в кузов влетел Ложкин. Две мелкоячеистые двери замкнулись за ними. Они были в клетке.
Березин вышел из машины за квартал до офиса Алберта Ли. Отослав водителя и приказав ему вернуться на это же место через полчаса, полковник поспешил на сеанс. В переулке он натолкнулся на черную «Волгу» Аничкова. На Партизанской улице в ряд стояли машины судьи Сергея Третьякова, прокурора Безрукова и заместителя начальника отдела ФСБ Климова Валерия Амелькина.
Идиоты!!
Полковник почти бегом преодолел оставшийся путь.
В кабинете Алберта Ли находилось восемь человек, державших власть в городе в своих руках. Березин был девятым. Не хватало разве что представителей мафиозных группировок города. Все молча смотрели на полковника. Он тяжело опустился на свободный стул.
— Ты опоздал, — констатировал прокурор, посмотрев на часы.
Березин пропустил замечание прокурора мимо ушей и ненавидящим взором окинул контрразведчика.
— Валера, твою мать! — рявкнул он. — Я свою машину всегда отсылаю. А вы устроили парад!
Спохватившись, Безруков вытащил из кармана мобильный телефон и позвонил водителю в машину. То же самое сделал и Валерий Амелькин, но чуть помешкав. Наверное, как ему казалось, чтобы сохранить достоинство. Они с Березиным не были особо дружны.
Из-за стола поднялся Алберт Ли.
— Господа, я собрал вас всех вместе, чтобы сообщить следующее: я прекращаю оздоровительные сеансы, закрываю кабинет и переезжаю в Белоруссию.
Он сел, вслушиваясь в нависшую в кабинете тишину.
Первым опомнился судья.
— Уж не думаете ли вы, доктор, что мы последуем за вами?
— Нет, я этого не думаю, — ответил Ли.
— Мы хотим знать причину этого, мягко говоря, странного поступка, — настаивал Третьяков.
— Я объясню. Это моя, если хотите, обязанность врача перед всеми своими пациентами.
— Перед всеми?! — Глава города обшарил взглядом каждого. Еще два дня назад им было «несть числа», а сегодня~ — Вы сказали, перед всеми? Но, бог мой, Алберт Кимович, по нашим подсчетам нас должно быть по крайней мере раз в десять больше!
— Вы правы, Борис Иванович. Но остальным мой метод не помог. Чувствуя, что не в моих силах помочь всем, я остановил свой выбор на вас, а другим стал снижать дозы. Последнее время они получали от меня обыкновенный, «незаряженный» аспирин. Поэтому, не чувствуя результатов, они сами отказались от моих услуг.
— Гениально! — воскликнул прокурор.
— Действительно это здорово, — похвалил доктора Сергей Третьяков. — Но еще более непонятно. Вы сделали свой выбор, определились в своих силах и~ бросаете нас, не снижая
— Я давал клятву, — подтвердил врач. — Но не в мою пользу сложившиеся обстоятельства вынуждают меня~
Алберт Ли некоторое время не сводил глаз с Третьякова. Судья в отличие от Березина и Аничкова был действительно болен, страдая эпидемическим зобом. Довольно продолжительное время он принимал гормональный препарат щитовидной железы, однако в последние месяцы на него свалилась еще одна беда — сахарный диабет, при котором лекарства типа тиреоидина противопоказаны. Принимая препарат от одной болезни, он усугублял другую. Плюс ожирение судьи. Все эти немочи развились в Третьякове от недопустимого образа жизни. Он был сравнительно молод — 46 лет — и больше остальных горел желанием быть здоровым. Он принимал не только аспирин, доктор Ли давал ему таблетки липокаина, пропитанного излучением от убитых животных. После их приема Третьяков чувствовал себя отлично.
— Да объясните вы в конце концов! — мэр вскочил на ноги. — Что это за причина — деньги?
Ли покачал головой.
— Мне не дают работать, — изрек он.
Девять голосов, перекрывая один другого, в полнейшем недоумении воскликнули: «Кто?! Кто не дает работать?»
В этом кабинете сейчас находился девятипалый кулак, который одним ударом мог сокрушить любую силу.
Кто не дает?
Первым засмеялся судья Третьяков. Он что-то бормотал сквозь смех и выступившие на глаза слезы. Они капали на полные щеки, судья вытирал их толстыми пальцами. Последним улыбнулся Виктор Березин.
— Мы не знали, доктор, что вы такой шутник, — с лукавыми интонациями сообщил мэр Аничков. — Давайте нам по аспирину — и мы разошлись.
Алберт Ли поверг всех в шок одним словом:
— Увы.
— Что значит «увы»? У вас нет аспирина?
— У меня есть аспирин, но мне не дали его «зарядить».
— Ну так «заряжайте», ё~
Алберт Ли снова встал и попросил несколько минут тишины.
— Хорошо, я открою вам свою проблему, которая невольно стала и вашей проблемой тоже. Дело в том, господа, что «зарядка» таблеток происходит в определенном месте — я пока не назову его. Там хранится некий запас энергии, вещества, которое так благотворно повлияло на вас. Я назову это «излучением». Если раньше мы могли сами создавать условия для получения этой энергии, то сейчас вынуждены получать ее из-за границы. Не скрою, что и здесь, в области, есть небольшая лаборатория, способная обеспечить вас на многие годы. Мы не можем ею пользоваться, потому что это противоречит российским законам. Хотя лично я ничего противозаконного в этом не вижу: преследуется благая цель — помочь если не всем людям, то хоть небольшой части из них. В данном случае — это вы, господа.
— Вы все время говорите «мы», — взял слово судья. — У вас есть компаньоны?
— Да. Это небольшая группа энтузиастов-ученых. Субсидий, сами понимаете, никаких, работают за гроши. Подтверждение моих слов — это вы, господа. Среди вас нет «денежных мешков». Хотя я мог бы оказать содействие людям богатым и крепко встать на ноги. Но простою я не долго. Мне нужны люди, обладающие властью непосредственно. Мне необходимо абсолютное спокойствие в работе. Однако здесь присутствует принцип: я не хочу помогать богатым.