Жнец
Шрифт:
Проснувшись от собственного крика, Карл обхватил руками сведенную судорогой ногу и скрипнул зубами от невыносимой боли. Подождал, пока перестанет крутить вывихнутый пару месяцев назад сустав, откинулся на подушку и вытер со лба холодный пот.
Это всего лишь ночной кошмар. Просто ночной кошмар.
Парень кое-как доковылял до стоявшего на столе кувшина с водой, напился и, заслышав петушиный крик, распахнул окно. Да нет — не ночной. Светает уже.
Несколько раз присев, писарь размял ногу и принялся собираться на службу. За последнее время с кошмарами он уже
Штурм Нильмары, ночное бегство из осажденного города и вновь война — теперь уже в Вельме. Огонь, кровь и темное искусство Высших. И снова бегство. А напоследок падение из мчавшейся во весь опор кареты.
Тогда Карлу улыбнулась удача: он отделался вывихнутой ногой, а преследовавшие их еретики ввязались в бой с отступавшим к Хрустальному озеру отрядом ополченцев. Вот только потом его вновь закрутило, словно белку в колесе, — господин Орн куда-то запропал, и писаря с другими беженцами вывезли в Марну.
И вместе с тем Карл на судьбу не жаловался. Как ни крути, рекомендации бывшего командира сделали свое дело, и его назначили помощником коменданта тыловой крепости в окрестностях Ронева. Пусть работенка и оказалась сущей каторгой, но писарь прекрасно понимал, насколько ему повезло: большинство способных держать оружие беженцев без промедления перекинули на полночь Марны. А судя по поступавшим донесениям, бои за Вельм не шли ни в какое сравнение с разгоревшимися сейчас там сражениями.
Когда Карл вышел из выделенной ему комнатушки и по скрипучей лестнице спустился на первый этаж, дремавший на стуле дежурный поднялся на ноги и со всем возможным почтением поздоровался:
— Доброе утро, господин Вадер.
— Доброе утро, — кивнул в ответ парень. — Что нового?
— Господин комендант как в Ронев с вечера уехал, так и не возвращался, а Жак Такарь требовал ему людей выделить. Еще полдюжины купцов разрешения на проезд дожидаются. Это только вчерашние. Ну и бродяг каких-то ночью привезли. А армейские обозы, как и приказывали, не задерживаем.
— Понятно, — поморщился Карл Вадер. Раз коменданта нет, придется ему самому с контрразведчиком разбираться, а где он сейчас свободных людей возьмет? Нет таковых, самим бы кто выделил. Еще и бродяги. А текучкой когда заниматься? — Я в кутузку, потом к Жаку загляну. Кому понадоблюсь, пусть там ищут.
— Хорошо, господин Вадер, — плюхнулся обратно на стул дежурный.
Карл вышел во двор, поежился от утренней прохлады и запахнул теплую куртку. Крепость только просыпалась, но из труб уже начали тянуться к небу жиденькие струйки дыма, у кузницы лязгало железо, тетки тащили на помойку бадью с очистками, да, как обычно, орал на бестолковых подчиненных сержант. Впрочем, набранных из крестьян парней криками было не пронять и время от времени от казармы доносились глухие удары дубинки.
Всю дорогу до переделанной из армейских казематов кутузки, в которую теперь запирали шатавшийся по дорогам сброд и прихваченное на воровстве жулье, писарь напряженно размышлял, какие дела из сегодняшней текучки получится
Плюнул еще и потому, что проходил мимо госпиталя, в который свозили с полуночи раненых солдат. Вонь разложения и смерти так шибанула в нос, что перехватило дух. Писарь приметил лежавшие прямо на земле трупы, накрытые небрежно наброшенными дерюгами, и наказал себе непременно устроить разнос ответственным за вывоз тел медикам. Вчера ведь вечером еще должны были в общую могилу покойников свезти. Разгильдяи!
— Доброе утро, господин Вадер! — помахал Карлу надкушенным бутербродом сидевший на крыльце кутузки Шарль Мааре. Заведовавший тюрьмой толстяк постоянно что-то жевал, за что и получил от сослуживцев несколько весьма нелицеприятных прозвищ.
— Доброе утро, Шарль, — сглотнул слюну парень, прекрасно понимая, что до полудня выкроить время на трапезу просто-напросто нереально. — Как постояльцы?
— Сегодня спокойно. Троих только за ночь привезли. Жулье.
— Сейчас глянем, — обреченно вздохнул Карл, которому жутко не хотелось тратить свое время на подобную ерунду.
— Ты ж не завтракал, поди? — дожевал бутерброд Шарль, — Пошли перекусим.
— Некогда, — отказался писарь, уже уловивший идущий от собеседника винный дух. — Какие новости?
— Отступают, — помрачнел тюремщик, — Скоро столицу осадят.
— Вот ведь! — поежился Карл. Если уж, несмотря на помощь Стильга, армия Марны продолжает отступать, выходит, совсем дела плохи. Как бы опять бежать не пришлось. Что ж, ему не привыкать, а вот местные последнее время ходят как в воду опущенные. Поэтому и вином лечатся. Не ожидали они такого, на полуденного соседа надеялись. Да только Высших так просто не остановить…
— И не говори, — ссутулился Шарль. — Скоро и до нас докатится.
— Тебе-то что? Тюремщики всем нужны.
— Не, я не останусь. На полуночи бес знает что сейчас творится. Говорят, люди целыми хуторами пропадают, и никому никакого дела. Нет, если еретики власть возьмут, мне тут делать нечего.
— У нас поначалу тоже такое было, — кивнул Карл. — Ладно, побегу я.
Он распахнул дверь казематов и начал спускаться по каменной лестнице в подвал.
— Погодь, ключи возьму. — Шарль стряхнул с воротника крошки, засунул в рот остатки бутерброда и поспешил за парнем.
Помимо всего прочего, в обязанности Карла входило проводить предварительное дознание и решать дальнейшую судьбу арестантов. Задержанных по недоразумению — отпустить; дезертиров — под трибунал; бродяг — армейским вербовщикам или на принудительные работы; прихваченных на горячем жуликов — королевскому правосудию в Ронев или тем же вербовщикам, а особо отпетых товарищей — так и вовсе сразу на виселицу. Вроде ничего сложного, но поди разберись, кто есть кто.
Карл кивнул поздоровавшемуся с ним караульному, дождался, пока Мааре отопрет небольшую каморку, и уселся на колченогий табурет, стоявший у поцарапанного письменного стола. Шарль запалил лучину и бухнул на столешницу толстенную тюремную книгу. И уточнил: