Жонглер и Мадонна
Шрифт:
– Господи, какой же ты сумасшедший… – повторяла она. – Иначе ты не можешь? То апельсины, то мячи… Горе ты мое…
И стерла тополиный пух с влажного лица краем измятой простыни.
Иван молчал. Он не понимал, что такое с ним случилось.
– Ты же мог упасть, – причитала перепуганная Майя. – Это же шестой этаж…
Он хотел ответить, но голос отказал. Да и слова все рассыпались, как мячи, разбежались, спрятались, улеглись в белых пуховых просторах и стали недосягаемы.
Иван помотал головой. Майя отстранилась – и тут-то он наконец действительно ощутил испуг.
Обхватив Майю, неловко прижав ее к себе, Иван уткнулся лицом ей в грудь, так, что еле дышал. И она тоже обнимала его, и наваждение меркло, и если бы Ивану хоть раз в жизни довелось переплывать буйную реку, тонуть, чудом выбираться на мелководье и без сил падать на мокрый песок с единой мыслью – спасен! – он бы наверняка вспомнил сейчас это.
* * *
В комнате становилось все светлее.
Посреди нее, словно в королевской опочивальне, стояла постель. Едва прикрытые простыней, там спали мужчина и женщина.
Мужчина вздрогнул, забормотал, сел с закрытыми глазами и поднес к лицу сжатые кулаки. Женщина,
– Все хорошо, все хорошо, милый, спи… – прошептала она.
Он обнял ее, прижался – и действительно кошмарный сон погас, лицо мужчины прояснилось. Она же лежала с открытыми глазами, в неудобной позе, придерживая рукой плечи мужчины. Но усталость была велика – женщина уснула, сохраняя неловкое и крепкое объятие.
На полу лежала раскрытая книга в бархатном переплете и с застежками. Еще ночью она упала с подоконника, на котором и без нее всякого добра хватало – в комнате, кроме постели и телевизора, мебели не было. Раскрылась она картинкой вверх.
Картинка была прочно приклеена к странице каким-то неудачным клеем – края ее оказались как бы в желтой рамке с потеками.
Это была небольшая, но очень тщательно выполненная акриловыми красками работа. В голубом неземном воздухе висела широкая стеклянная лестница. Она была устлана клочьями белого пуха и усыпана осколками каких-то пестрых и навеки ненужных предметов, в том числе и радужных стеклянных шаров. Ступени сходились вверху у подножия высокого царственного пьедестала.
Пьедестал был пуст.
Рига, 1995