Жонкиль
Шрифт:
— Я не думаю, что смогу выйти замуж за тебя, — сказала она.
Чартер нахмурился. Конечно, рассуждал он, было глупо рассчитывать, что даже он, прирожденный сердцеед, сможет уговорить ее на столь стремительный брак. Нужно быть осторожным, чтобы не спугнуть ее, не вызвать антагонизма.
— Почему ты не можешь выйти за меня замуж, любимая? — спросил он.
— Еще слишком рано говорить о замужестве. Я должна знать, что скажет отец, когда он вернется.
— Отец, — сказал Роланд, криво улыбнувшись, — несомненно, проявит твердость и запретит тебе встречаться со мной. Я — бедный
— Возможно, так и будет, — согласилась Жонкиль грустно.
— Кстати, об этом. Откуда ты знаешь, что я уговариваю выйти тебя замуж не ради твоих денег? Все знают, что ты богатая наследница. Я тоже это знаю.
— Да, но почему-то я не думаю, что ты такой, Роланд, — сказала она. — И если на то пошло, допустим, что я... я все же убегу с тобой...
— Ну?
— Отец может лишить меня наследства и выгнать меня, как он выгнал своего племянника. Тогда я буду бедная.
Роланд обдумал то, что она сказала. Она была права. Генри Риверс был твердым человеком. Он вполне мог отказаться простить Жонкиль или ее мужа. Примирится ли он когда-либо с тем, что она вышла замуж за испорченного, беспутного племянника? Ну, неважно. Все равно это будет отличное возмездие.
А Жонкиль? Вполне возможно, что, когда она узнает правду, невинное обожание в ее глазах сменится на ненависть и презрение. Почему-то эта мысль беспокоила Чартера. Жонкиль была очень мила. Будет жаль, если она изменит свое отношение к нему.
— Роланд, — услышал он ее робкий голос. — Ты не сердишься на меня за то, что я не могу сразу выйти за тебя замуж?
— Сержусь? Глупышка, конечно, нет, — он теснее прижал ее к себе и коснулся губами ее волос. — Видишь ли, мне хочется видеть тебя, но я не могу, не смею приблизиться к Риверс Корту: твоя бабушка может выпроводить меня! Я и решил сразу предложить тебе выйти за меня замуж. Если уж мы поженимся, твоя семья будет вынуждена сказать «да», не так ли?
Жонкиль с сомнением пожала плечами:
— Отец — не тот человек, которого можно принудить к чему-то, — сказала она.
— Возможно, ты права, — сказал Роланд печально. Он встал и начал быстро ходить взад и вперед по комнате. Она грустно смотрела на него. Какой у него суровый вид! Жонкиль боялась, что разочаровала его. Но, конечно, ни один мужчина не может ожидать, что девушка согласится выйти за него замуж после двух дней знакомства.
Чартер остановился перед ней. Жесткое выражение его губ смягчилось, когда он увидел ее грустный взгляд.
— Ты прелесть! — сказал он. — Не смотри так. Клянусь, я не сержусь. Я не буду торопить тебя, детка. Оставим все, как есть. Подумай.
Она встала и положила ладонь на его руку.
— Можно, Роланд? Я многим обязана отцу и бабушке. Не хочется обманывать их.
— Я не столь честен, как ты, дорогая, — сказал он, коротко рассмеявшись. — Однако мне нравится твоя преданность тем, кто заботился о тебе. Но мне-то, мне ты очень нужна. Вот в чем беда.
Сердце ее забилось сильнее от его слов. Она нужна ему, как это прекрасно!.. И он такой замечательный... Ничто не имело значения, ничто, когда он обнимал и целовал
— Я схожу с ума, Роланд, — прошептала она, уткнувшись в его плечо. — Я не должна, нельзя так... Роланд, позволь мне все обдумать. Приезжай снова поскорей. Тогда я дам тебе ответ.
Он не смел торопить ее. Но вдруг она узнает что-нибудь о нем? Вдруг упомянет его имя и провалит все дело? Однако приходилось ждать.
— Хорошо, дорогая, — сказал Роланд. — Только поклянись, что ты ни слова не скажешь дома и не расстроишь все.
— Я не скажу бабушке, — пообещала она. — А отец в отъезде.
— Поклянись также, что, когда я приеду сюда в следующий раз, ты скажешь мне, что согласна, что выйдешь за меня замуж и представишь меня своей семье как мужа.
Она затрепетала в его объятиях.
— Все это так ни на что не похоже, так странно...
— Да, дорогая. Но это жизнь! Лучшее в ней — безоглядность, поступки, которые человек совершает, не думая о последствиях.
— Это так отличается от того, чему учила меня бабушка...
— Ты любишь меня? — прервал он ее.
— Люблю, конечно люблю, Роланд.
Он поцеловал ей веки и маленькую ямку на подбородке.
— Ты восхитительна, Жонкиль. Если ты не пообещаешь мне сразу же после Рождества выйти за меня замуж, я снова уеду в Африку.
— Нет! Пожалуйста, не делай этого, Роланд. Я только нашла тебя.
— Тогда скажи, что ты выйдешь за меня замуж.
— Я подумаю. Это было бы удивительно хорошо: свободна, с тобой... Мне так надоел Риверс Корт.
— Я сделаю тебя счастливой, Жонкиль, — прошептал он, прижавшись губами к ее уху. И он не лгал. Он чувствовал необычайную нежность к этой девочке.
Чартер вернулся назад в Лондон в некотором смятении, не понимая, что с ним происходит. А она возвратилась в Риверс Корт еще более ошеломленная и пораженная. Он хочет жениться на ней — сейчас же. Он снова приедет в Чанктонбридж двадцать седьмого декабря, чтобы узнать ответ. А Рождество проведет с Микки и Гарри Поллингтонами в Лондоне. Он сказал, что будет думать о ней постоянно, что вернется в Африку с разбитым сердцем, если она отвергнет его.
С этого часа Жонкиль не знала покоя. Она была безмерно счастлива... и ужасно несчастна. Ей хотелось выйти замуж за Роланда, однако не хватало духу действовать за спиной отца, бабушки, нанести им такой удар. С другой стороны, если она откроет им все наперед, они могут разлучить ее с Роландом, запретить им видеться. Мистер Риверс не часто обсуждал ее будущее, но когда разговор заходил об этом, то выражал надежду, что она выйдет замуж за человека со средствами, с положением.
Рождество с бабушкой было невыносимо скучным и одиноким. Рождественский ужин, подаваемый торжественным и невозмутимым Питерсом в большой мрачной гостиной, был бесконечным и беспредельно тоскливым. Жонкиль постоянно думала о Роланде, представляла, как он в это время у Поллингтонов сидит за праздничным столом рядом с какой-нибудь хорошенькой девушкой, с улыбкой смотрит на нее своим неотразимым взглядом, флиртует с ней. Жонкиль испытывала новое и мучительное чувство — ревность. Она хотела, чтобы все его улыбки предназначались только ей!