Жорж-иномирец 2
Шрифт:
– Что за идея? – Глаза Ляли загорелись надеждой.
– Я хочу попробовать ходить по мирам не по тому, как я себе их представляю, а по конкретному человеку. То есть, я хочу представить твоего отца, как я его помню, и попробовать найти его, так же, как я представляю себе мир.
– Давай, давай попробуем, Жорж. – Ляля схватила меня ладонями под скулы и поцеловала в нос.
– А почему в нос-то? – Спросил я.
– А потому что, в губы еще не заслужил.
Из-за перегородки раздался короткий гогот.
– Сейчас кто-то у нас отправится за
Я показал Ляле жестами, чтобы она не пугала больше моих спутников. Им и так за последние часы досталось очень много.
– Ладно. – Я закрыл глаза. – Твоего папу я запомнил хорошо, попробую представить его.
Мотор машины мягко затарахтел после поворота ключа. Я включил передачу и мягко отпустил сцепление, чтобы машина мягко тронулась вперед. Движение, как я заметил, каким-то образом способствовало тому, чтобы миры менялись быстрее. Мне представился отец Ляли таким, каким я увидел его впервые, сидящим в кресле в окружении семьи. Коренастый, по-кошачьи надменный.
Мое сознание получило миллионы схожих образов, миллионы отцекотов в окружении семьи. Нет, такой образ нам не подходил. Надо было вспомнить черту, кардинально отличающую нужного кота от остальных. Я знал его таким, каким он не знал сам себя. Тот случай, когда мы пьяные гоняли радиоуправляемые машинки, открыл его всем с неизвестной доселе стороны. Надо было использовать эту часть его образа.
Я снизил вероятность до нескольких сотен угрюмых котиков, имеющих глубоко в душе слабость к радиоуправляемым машинкам, похожих на отца Ляли. Нужно было еще что-то, что могло отделить его от общей массы. Ляля будто услышала мои мысли:
– Жорж, если тебе это поможет, то у него на правой ноге средний палец был сломан, сросся неправильно и теперь торчит вбок.
– Угу. – Сквозь зубы произнес я.
Отлично. Результат сократился до нескольких десятков кривопальцих котов. Возможно, перелом именно этого пальца был физиологической особенностью разумного кошачьего вида. В сравнении с обычным человеком, кошки не утратили дикой прыткости и запросто могли повредить себя, предаваясь первобытным инстинктам.
Десятки, это все равно было еще слишком много. Мне нужен был испуганный страдающий отец, возможно раскаивающийся. Я представил себе, как ощущается на душе груз раскаянья, этот черный ком в котором слежались все упреки в адрес дочери. Наверняка он был большим.
И, о чудо, я почувствовал его. Напуганный, растерянный, на грани помешательства.
– Стой! – Коротко воскликнула Ляля.
Я нажал на тормоз и открыл глаза.
Мы стояли у ствола огромного дерева, похожего на те, что росли в мире кошек, но не совсем. Они были меньше, а воздуха и света было больше. На земле, или правильнее сказать на коре сидел отец Ляли. У него на руках лежало бездыханное тело кошки, которую он принимал за свою дочь. Над его головой висела веревка с характерной петлей. Похоже, в этом мире двойник Ляли покончил жизнь самоубийством одним из самых распространенных среди людей с шеей способом.
Отец
– Ляля, я не знаю, как теперь ты всё объяснишь отцу.
Мне стало жалко его, потому что я почувствовал ее состояние. Кошка мне ничего не ответила, открыла дверь, выбралась из машины и робко, на полусогнутых направилась к отцу. Мое сердце не выдержало этого зрелища, и я отвернулся. Отодвинул шторку и заглянул в салон.
– Вот такие дела творятся в мирах, друзья. Куда бы тебя не занесло, а семья все равно важнее. – Я вздохнул. – Блин, я же бате машину обещал.
– Папа, папа, это не я. – Раздался голос с улицы, а потом плач, переходящий в рыдания.
Определенно, у разумных кошек это чувство собственного достоинства намного сильнее развито, чем у остальных. Что Ляля, что ее отец всегда старались подчеркнуть свою независимость. Просто удивительно, как они умудрялись создавать семьи.
Какое-то время отцу коту потребовалось, чтобы он понял, что перед ним находится его родная дочь. Когда он, наконец, осознал это, то радость встречи была бурной. Я даже опасался, что он раздавит Лялю в своих могучих объятьях.
– Жорж, выходи, я хочу представить тебя отцу. – Позвала меня Ляля.
Я выбрался из машины, заранее предвидя шок, который мог вызвать мой плешивый обезьяний вид. Однако, на этот раз, он не вогнал кота в ступор. Радость от того, что дочь оказалась жива, уравновесила удивление.
– Добрый день. – Я протянул руку.
Кот не знал человеческих рукопожатию и просто потрогал мою ладонь. Может, и к лучшему, а то, сломал бы кисть.
– Это Жорж, папа. Я тебе о нем рассказывала.
– А, простите, я некоторое время назад скептически относился к историям Ляли, считая их глупой выдумкой. Теперь я вижу, что вы существуете. Ляля еще рассказывала про какую-то змею?
– Это змей, Антош, наш друг. К несчастью, после нашего расставания, мы его еще не нашли.
– А кто же эта несчастная? – Кот по-отечески посмотрел на труп молодой красивой кошечки.
– Мой двойник, которых миллионы в мирах. Что-то у нее не срослось, любовь, или может, конфликт в семье.
– О, прости меня, Ляля. Как я должен был поверить в это? – Он указал на меня рукой.
– Ладно, теперь-то веришь?
– Конечно. Я не могу считать себя сумасшедшим, чтобы подумать, будто мне это грезится. Мы сейчас вернемся домой? – Спросил отец Ляли с надеждой в голосе.
– Попытаемся. – Ответил я раньше. – Не факт, что получится. Я вот не могу вернуть своих земляков назад, хотя до этого, таких проблем у нас не было.
– А что делать с этой девушкой? – Забеспокоилась Ляля. – Как-то нехорошо оставить ее здесь. Ее растерзают птицы и звери.
– А куда ее? – Спросил я, совсем не представляя, что делать с трупом. – Ребята, врачи, вам работа подвернулась.
Задние двери машины распахнулись и оттуда вышли бледные Петр и Борис. Они не сводили взгляда с кошек.