Жорж - иномирец. Книга 2

Панченко Сергей Анатольевич

— Что, по реакции вижу, разговор у вас не зашел? — Поинтересовался Антош.

— Да, нет, все нормально. Бояться, конечно, что мы их бросим, но я пообещал, что доведем их до Транзабара.

— Про катапульты сказал? — Спросила Ляля.

— Нет, конечно. С того момента, как их выловят, они должны все решения принимать самостоятельно. — Я вспомнил себя, когда сидел в камере и туда привели змея. — А помнишь, Антош, возьмите меня на ручки, я замерз? — Мне стало смешно.

Змей открыл рот, что означало у него крайнюю степень веселья.

— Ох

и тяжкий момент был. Не хотелось бы во второй раз пережить его. — Змей оторвал голову от белого речного песка. — Я тут размышлял ночью, и вот что понял, о себе да и обо всем. Вот если бы я не пережил всего, что с нами случилось, и мне напомнили о таком позорном моменте, как тогда в тюрьме, я бы сильно на тебя обиделся, Жорж, возможно на всю жизнь, даже своим детям запретил бы играть с твоими. Я понял, любая вещь проходит проверку на зрелость смехом. Если смех ее не смутил и не унизил, то вещь самодостаточна и не требует для своего статуса никакой внешней оценки.

— Согласен полностью. Человек, знающий себя, никогда не обидится ни на какую шутку в свой адрес.

— Да, эту модель можно накинуть и на человеческие сообщества, религиозные например. Сам знаешь, как фанатики реагируют на насмешки над их верованиями. Так же и государства. Если их жители бесятся над шутками в их сторону, значит там все держится на какой-то брехне, потерять веру в которую они боятся, а признать правду у них не хватает смелости.

— Мужчинки, — обратилась Ляля требовательно, — Я не обидела вас этим словом? По-моему, мы никуда не сдвинемся с места, если начнем философствовать.

— Но есть женщины, обидеться на которых может любой уверенный в себе мужчинка. — Я взял голову Антоша под локоть. — Женщины, это существа из другого мира, так что к нашей теории они не имеют никакого отношения.

— Да, и ведь не скажешь ей женщинка, или почти человек, потому что пока не отомстит, не успокоится.

— Я не буду вам мстить, не моего уровня жертвы. — Ляля по-человечески высокомерно задрала подбородок.

— Интересно. — Я с удовольствием наблюдал за ее профилем. — Вот у нас такие гордые и независимые заводят кошек, вместо мужчины, а кого же заводят у них?

— Думаю, мышей. — Прошептал змей.

Ляля повела ушком в его сторону.

— Обезьянок. — Ответила Ляля.

— Логично. — Согласился я с ней.

— Итак, куда мы отправимся сегодня? — Змей свел глаза на переносице. Ему на нос села большая желтая бабочка.

— Туда же, куда нам и надо было, в Транзабар, но только попросим наших товарищей во время перехода ни о чем не думать, чтобы не вносить помех. — Предложил я.

— Легко сказать, заставить не думать. Мысли у неопытного иномирца живут своей жизнью, сами думаются.

— А может, нам надо передвигаться, когда они спят?

Мысль, высказанная Лялей, вначале показалась мне логичной, но немного подумав, я решил, что сны наших спутников могут мешать еще сильнее.

— Надо пробовать и днем

и ночью, все неработающие способы отбросим, сконцентрируемся только на тех, что будут работать.

— Чувствую, нам опять придется устраивать мозговые штурмы. — Бабочка вспорхнула с носа змея и села рядом, на желтый цветок. — Прияла меня за растение.

— Потому что ты зеленый и яркий. — Решил я.

— Вот, приняла за то, чем я не был. Мы так же принимаем Транзабар за то, чем он не является.

— В смысле?

— А с чего вы решили, что это город, база для иномирцев, или еще какое-то особое место, в котором нас ждут и которое откроет нам сакральные знания?

— Мы не решили, мы исходили из того, что видели, плюс додумали немного.

— А я вот сейчас подумал, что Транзабар это и не город вовсе. — Змей заинтриговал меня новой теорией.

— А что? Пригород, большая деревня?

— После того, как я просидел в сосуде, а маленький гаденыш высасывал из меня последние мысли, я нашел в себе сил, чтобы придумать идею о том, что миры в точке соприкосновения имеют пространство-прослойку с необычными, нелогичными или даже невозможными законами. Они, как отхожие места, которые не выставляют напоказ, но это не значит, что их нет.

— Так, а какое место в этой теории занимает Транзабар?

— Транзабар — это узел из миров и прослоек, и все, что мы там видели, могло быть сформировано из двух материй вселенной, основной, формирующей миры и побочной, производной первой. Я подумал, что путь в Транзабар лежит как раз по стыку этих миров, или же чередой тех и других.

Теория Антоша мне показалась чересчур смелой и забубенной. Да, какие-то пространства между мирами существовали, но я хотел их считать очень редкими аномалиями, не влияющими существенно на общую картину мира.

— Из твоей теории у меня родилась своя. Модель миров похожа на задницу. Ягодицы — это миры, а между ними всегда есть анус, который не может произвести ничего достойного, кроме го…, простите, дерьма. Я бы держался от этих прослоек подальше, чтобы не вляпаться.

— Фу, как физиологично. — Усмехнулась Ляля и сморщила нос. — Антош, теория Жоржа мне как-то ближе. Кто-нибудь хочет искупаться?

— Я хочу! — Я вскочил на ноги. — Только спасательный круг надену.

Не спросив разрешения у Антоша, я подхватил его на руки и обернулся им вокруг поясницы. Мы бросились в воду, подняв брызги. Вода с утра была довольно прохладной, но мне хотелось после тяжелой умственной работы остудить мозг. Змей раскрутился и поплыл самостоятельно, виляя гибким телом. Он был похож на анаконду, что вселяло инстинктивный страх перед его волнообразными движениями.

Антош выбрался на сушу раньше нас. Мы с Лялей некоторое время ныряли и брызгались, пока я не начал замерзать. Наши спутники изумленно наблюдали за нами. Пока еще у них в душе творилось смута, не дающая им возможности получать удовольствие от любой окружающей вещи.