Жозефина
Шрифт:
Ребенок, на которого она возлагала особые надежды, сын Ортанс и Луи, внезапно умер от крупа 5 мая 1807 года. Вновь угроза развода нависла над ней. Страх перед этой возможностью и горе от потери любимого малыша были одинаково сильны в сердце Жозефины.
Смерть племянника поразила Наполеона в самое сердце. Он очень любил ребенка, совсем как сына, которого вознамерился сделать своим преемником, продолжателем династии. «Ты, конечно, поймешь горе, которое я испытываю, — писал он жене из Варшавы. — Я хотел бы быть с тобой, чтобы хоть немного успокоить тебя. До сих пор ты не знала несчастья потерять ребенка, и, однако, испытать это горе, по-видимому, суждено нам всем. Я надеюсь вскоре получить известие, что ты хоть немного
Однако с этого момента у Наполеона окончательно созрело решение о разводе. Решение было следствием всех предшествовавших политических событий, вновь утвердивших во Франции единоличную власть. В течение двух лет — с июля 1807 года по октябрь 1809-го, он колеблется, то решает, то снова отступает, и эту странность невозможно объяснить никакими политическими соображениями, она определяется исключительно чувством любви.
Главным же политическим мотивом к разводу было его стремление создать династию. Ему нужен был наследник, продолжатель имени, славы, величия. Внебрачные дети доказывали ему, что не он, а Жозефина была причиной того, что у них не было детей. В 1806 году Элеонора Денюэль родила ему сына, что окончательно утвердило его в решении.
Идея о разводе приходила ему в голову еще в Египте, когда его обуревало чувство ревности. С тех пор родственники старались побудить его к разводу и женить на прирожденной принцессе. Люсьен во время пребывания в Испании даже начинал переговоры относительно брака Наполеона с инфантой Изабеллой. Наполеон упорно отказывался и как-то сказал Редереру: «Как могу я оттолкнуть эту добрую женщину только для того, чтобы достигнуть еще большего величия? Нет, это выше моих сил. У меня ведь тоже есть сердце в груди. Моей матерью была не тигрица, и я не хочу делать Жозефину несчастной».
Но в 1807 году человеческое чувство уступило государственным соображениям. Ребенок! «Мне необходимо было иметь сына от Жозефины, — утверждает Бонапарт впоследствии, — он доставил бы мне удовлетворение не только в смысле политики, но и в смысле моего домашнего благополучия». Жена ведь дана мужу для того, чтобы рожать ему детей. И поступки Наполеона исходили из этого основного положения.
И все же еще два года проходят в самых горьких переживаниях как для Жозефины, так и для Наполеона. Два года слез, жалоб, возмущений, просьб и мольб, с одной стороны, и утешений, вспышек нежности, а также гнева и нетерпения — с другой. Это была жестокая борьба, которую пришлось выдержать Наполеону, прежде чем он смог окончательно расстаться с ней. «Если я разведусь со своей женой, — сказал он однажды Талейрану, — то это будет значить навсегда проститься с тем очарованием, которым она наполняла мою семейную жизнь. Мне придется изучать склонности и привычки другой, более молодой, женщины и приспосабливаться к ним. Жозефина же сама приспосабливается ко всему и понимает меня превосходно. Кроме этого, я проявил бы этим большую неблагодарность к ней за то добро, что она мне сделала».
И тем не менее в течение двух лет шел поиск невесты. В какой-то момент взоры его обращаются в сторону семьи русского царя, и он с ним ведет переговоры о браке с одной из русских княжон. Хотя великой княжне Анне было всего лишь четырнадцать лет, Наполеон соглашался ждать два года до ее совершеннолетия. Однако царица-мать, заклятый враг французского императора, решила дело иначе, категорически отказавшись дать согласие на брак.
По окончании прусского похода заходила речь и том, чтобы сочетаться браком с дочерью короля Саксонского, его друга и союзника. Но этот брак показался ему далеко не выгодным по политическим соображениям, да и принцесса Мария Августа была немолода. Ей было уже тридцать лет, и она, как и Жозефина, тоже могла не дать ему детей.
Между тем началась война с Австрией. Наполеон диктовал императору Францу
Итак, судьба Жозефины была решена. Следовало уступить место принцессе. И она уступила. Она, впрочем, ждала этого, и не только с 1807 года, но всегда, хотя временами ей казалось, что положение ее прочно. Но на этот раз она поняла, что решение окончательное.
30 ноября Наполеон сообщил ей об этом и о том, что акт развода должен быть подписан 15 декабря. С Жозефиной случился обморок, она долго не приходила в сознание, и Бонапарт приказал перенести ее в покои и вызвать врача. Две недели Жозефина не переставала плакать и уже не столько от стремления вернуть его — так как понимала, что это невозможно, — сколько из желания получить больше выгоды из создавшегося положения.
Бонапарт очень переживал и страдал, расставаясь с милой его сердцу спутницей взлета к вершине могущества. И он щедро одарил ее. Она получила все, что хотела: Елисейский дворец как городскую резиденцию, Мальмезон как летнюю, Наваррский замок для охоты, три миллиона в год, тот же почет, каким пользовалась раньше, титул, гербы, охрану, эскорт, весь внешний декорум царствующей императрицы, особое место в государстве, место в высшей степени странное, пожалуй, единственное в своем роде, не имеющее себе примера.
Но деньги, дворцы, титулы — все это ничто для него. Он дает ей больше: свои слезы. Каждый день в течение первых недель после развода Наполеон осведомлялся о самочувствии Жозефины. И встревоженный, как самый верный и нежный любовник, он писал письмо за письмом, заставляя всех окружающих ездить к ней с визитами, желая знать во всех подробностях, как живет его отвергнутая жена.
Тем не менее, когда он явился в Мальмезон, чтобы повидать ее и постараться утешить, то не поднялся к ней в покои, стараясь держаться на виду, потому что хотел, чтобы Жозефина и все поняли, что между ними все и навсегда кончено. И тщательно избегая давать кому-либо повод думать, что та, которая вчера была его женой, состояла теперь при нем в любовницах, он выказывал этим ей новый знак уважения, свидетельствующий о том, какой живой и глубокой, крепкой, способной пережить все, даже молодость и красоту, была и осталась его любовь, зародившаяся тринадцать лет назад, такая страстная вначале, непоколебимая, несмотря на случайные измены, самая властная и самая слепая, какую когда-либо испытывал человек.
После отъезда Жозефины из Тюильри Наполеон провел две недели в Трианоне. А когда вернулся в Тюильри, почувствовал себя страшно одиноким, о чем и написал ей. В своих первых письмах к ней после развода он сообщал, что привел в порядок ее счета: «В кассе Мальмезона ты найдешь 600 000 франков. Возьми их и обнови серебро и столовое белье. Я распорядился заказать для тебя очень красивый фарфоровый сервиз».
После развода Жозефине оставалось прожить еще пять лет. На ее глазах происходило его падение. Как будто с расставанием его покинула звезда, что вела его к славе и могуществу.
В 1814 году Жозефина воскликнула с отчаянием: «Зачем я согласилась тогда на развод? Зачем? Наполеон несчастен, и я не могу быть около него! Его обвиняют несправедливо. Кто может судить об этом лучше меня?» Но смерть унесла Жозефину 29 мая 1814 года, вскоре после отъезда Наполеона на Эльбу. По-видимому, она простудилась, гуляя вечером с императором Александром в парке Мальмезона, и это стало причиной ее внезапной смерти. Последними словами Жозефины было: «Эльба! Наполеон!»
Когда Наполеон вернулся с Эльбы, он говорил секретарю кабинета Флери де Шабулону: «Жозефина была чудная женщина и с большим здравым смыслом. Я горячо оплакивал ее потерю. День, когда я узнал о ее смерти, был несчастнейшим днем моей жизни».